Леонид Милош - Братья по крови

— А ну, служивый, открывай дверь, живо! — закричал громко Степаныч, сунув в маленькое окошечко для документов в низу пуленепробиваемого стекла ствол с глушителем.　

Двое охранников опешили и застыли с каменными лицами, но открывать дверь не спешили. Степаныч выстрелил. Один из них лихорадочно схватился за грудь и с шумом повалился на пол.　

— Ну, давай, живо, нажимай кнопку! — снова заревел Степаныч.　

Второй контролер дрожащей рукой надавил на кнопку. Внутри массивной металлической входной двери что-то щелкнуло, и тут же образовалась щель. Гена перепрыгнул через турникет и дернул на себя дверь. Степаныч продолжал держать охранника на мушке.　

— На пол! Живо! — скомандовал он, и парень за стеклом быстро бросился на пол.　

В следующем помещении, в последнем, Гена пристрелил постового — другого выхода не было, если валить, так всех. Наконец все трое стремительно выскочили на улицу. Степаныч тут же вскинул пистолет и выстрелом разнес вдребезги всю оптику видеокамеры, которая висела над козырьком у входа. Милицейский «форд» уже подлетел к главному входу следственного изолятора, взвизгнул тормозами, замер. Трое «офицеров» запрыгнули в машину, и «форд», как резвый дикий мустанг, рванул вперед, яростно вращая и завывая милицейской сиреной.　

Степаныч поднес ко рту рацию:　

— Вова, все, уходим.　

— Понял, — коротко отозвалась рация.　

Боря смотрел на проносившиеся мимо знакомые улицы и все еще не верил в происшедшее чудо. Он на свободе! Его вытащили из тюрьмы, спасли. И это правда.　

— Спасибо тебе, — повернулся к Степанычу Боря.　

Тот молча кивнул головой, равнодушно приняв благодарность.　

— Не знаю, на сколько вы там договорились, но я вам еще доплачу, — сказал Боря. — Вы, ребята, просто молодцы. Абрамыч что-то там мне намекал, писал на листке про какой-то побег, но я не верил. Я вам любые деньги заплачу.　

— Не надо, — ответил Степаныч, — с нами уже рассчитались.　

— Кто?　

— Заказчик.　

— Кто он? Крест?　

— Женщина.　

— Женщина? — удивленно переспросил Боря. — Какая женщина?　

— Красивая женщина, — ответил Степаныч и впервые за этот день улыбнулся.　

Теперь уже можно и расслабиться, основная работа позади. Остается мелочь — быстро переправить беглеца в другую область, а оттуда за рубеж. Но это уже ерунда, загранпаспорт с его фотографией готов.　

— И все-таки, мужики, что за женщина? — не успокаивался Боря.　

— Сегодня ее увидишь, потерпи немного, — сказал Степаныч и добавил: — Она сама так попросила. Вообще, баба молодец!　

Через несколько минут «форд» выключил сирену и заехал в одну из тупиковых улиц, где виднелся ряд гаражей. Обычный самострой. Водитель торопливо выскочил из машины, открыл гараж и загнал туда «форд».　

— Переодеваемся, — скомандовал всем Степаныч, а водитель уже вытащил из багажника иномарки огромный полиэтиленовый мешок с одеждой и протянул его в салон на заднее сиденье.　

Когда все переоделись, Боря увидел, как Степаныч и двое его товарищей делают какие-то странные манипуляции с лицами. Кто-то отклеил брови, усы, снял парик, кто-то торопливо сдернул резиновые накладки на подбородок и щеки. Глаза Бори все больше округлялись, теперь перед ним были совсем другие люди. Вроде бы те же, но с какими-то другими лицами.　

Степаныч отдал свой пистолет с глушителем водителю, и тот сразу же сунул его в полиэтиленовый пакет, туда же отправил и пистолет Гены.　

— Пошли, — сказал Степаныч Боре и первым вышел из гаража.　

Боря послушно двинулся следом, те двое остались в гараже. Через несколько метров Степаныч остановился у старенького желтого «Запорожца», прозванного в народе «ушастик» за два похожих на уши воздухозаборника, которые виднелись на задних крыльях. Он открыл ключом дверцу, сел за руль, кивнул Боре на пассажирское сиденье рядом:　

— Залезай.　

Потом Степаныч достал из солнцезащитного козырька два паспорта. Один сунул себе за пазуху, второй протянул Боре:　

— На, держи и запоминай хорошенько. Ты Савельев Борис Дмитриевич, 1959 года рождения, родился в Донецке, русский, проживаешь на улице Карла Маркса дом восемь, квартира тринадцать. Женат, жена Светлана Петровна, двое детей. Дима семи лет и Настя двенадцати лет. Родители умерли. Из родни никого. Работаешь учителем истории в двести девяносто второй школе.　

Борис смутился:　

— Секундочку, можно еще раз, и помедленнее.　

Степаныч снова, на этот раз уже медленно произнес краткую биографию Бори. Тот сосредоточенно слушал, кивал, впитывал в себя информацию.