Леонид Милош - Братья по крови

— Наш Боря совсем умом поехал, — сказал автомобильный кидала, глядя на потуги нового арестанта.　

Но Боря не обращал на них никакого внимания. Каждый из трех сокамерников уже в который раз пытался по-свойски «подъехать» к нему и разговорить. Узнать, что к чему и почему. Но Боря каждый раз откровенно нес всякую ахинею. Со стукачами Марголин явно просчитался.　

Шли дни — тяжелые, тошнотворные, утомительно длинные. Утром подъем, завтрак, затем получасовая прогулка, обед, допрос, ужин и отбой. Вид камеры утомлял и сильно расшатывал нервную систему. В лучшем случае можно было урвать старый номер газеты за позавчерашний день, словно здесь, в следственном изоляторе, жили с двухдневным опозданием. Но Боря жадно читал эту газету впервые в жизни от корки до корки и даже по два раза. По-другому убить время было просто невозможно.　

Он почти каждый день встречался со своим адвокатом. Старый еврей заверял его, что вот-вот все решится и его выпустят на свободу под подписку и под залог. В прессе уже вовсю ругали бездарную милицию и горой защищали видного и прогрессивного бизнесмена, президента самой мощной строительной корпорации всего региона. Но пока ничего не помогало.　

Поруков действительно оказался в злополучный день ареста Бориса Николаевича в больнице. С ним приключилась какая-то странная история. Прямо на даче его поколотили хулиганы. Подробностей адвокат не знал. И Порукову было сейчас не до Бори. Быстров тоже помочь ничем не мог. Оперативную разработку вело РУОП, в Москве дело на контроле стоит, да и фактов предостаточно. Хотя, с другой стороны, Быстрова понять было можно. Время не то что раньше, при коммунистах. Одного звонка по партийной «вертушке» было достаточно, чтобы человека посадить или, наоборот, отпустить с миром. Все решалось быстро, а главное — тихо, среди своих. Партийный секретарь сказал так — значит, будет так, сказал иначе — значит, будет иначе. И будь ты хоть трижды прокурор или глава РУОПа, все равно ничего не изменишь, закон не для всех одинаков, для одних по книжке — УК РСФСР, а для других — по телефону. Впрочем, тогда никаких РУОПов не было, не было и демократии, и этих шустрых газетных щелкоперов. Хотя, конечно, все они были, но как-то уж слишком тихо и послушно себя вели. Если бы не Михаил Сергеевич со своей перестройкой… А его ругают! Ведь мужик такого наворочал, весь пролетарско-большевистский составчик под откос пустил. Пустил так грамотно и нежно, что многие пассажиры первого класса даже ничего не заметили. Полетели всей кучей в пропасть. Правда, кое-кто успел вовремя выскочить и запрыгнуть в другой состав…　

Завязни Быстров в Бориной истории — с сегодняшней гласностью и должность не поможет. Подумаешь, начальник милицейского главка крупного города! Сейчас министры и генеральные прокуроры не только с работы слетают, в тюрьму запросто садятся. Взять тот же путч девяносто первого года, или, как его там, — Государственный комитет по чрезвычайному положению?! Так весь этот Госкомитет потом в полном составе в Лефортово поехал, на передышку. А могла запросто и другая, победившая сторона туда поехать, если бы слабину дала. Сейчас время непонятное, ни один должностной стул, даже самый высокий, никаких гарантий благополучия своему владельцу не даст. Сегодня ты на царском троне восседаешь, а завтра в Лефортово на нарах кукуешь. Так что голова Быстрова может очень быстро слететь. Да и нового начальника РУОПа в их милицейской среде сильно побаиваются. Мужик не только крутой, но и с мощными московскими связями. О него уже многие зубы сломали, в том числе и двое местных генералов, оба зама Быстрова, — они по милости Марголина так на пенсию вылетели, словно пробка из шампанского.　

Вообще-то сейчас Владимир Петрович жалел, что связался с этим самым президентом стройкорпорации. Кто же его с ним тогда познакомил? Кажется, Поруков? Они там в прокуратуре тоже все давно прогнили. Хотя Поруков тихий и мирный пьяница, а тоже туда же. Всех тянет к денежным и криминальным, словно медом они намазанные.　

Владимир Петрович сидел в своем большом кабинете и уже в который раз вытирал выступающую на лбу испарину. Только что от него ушел этот хитрозадый адвокат. Этот израильский агрессор. Видятся они всего в третий раз, а ведет себя этот адвокат так, словно ему все по гроб жизни обязаны. Про дачу, конечно, не намекал, но наверняка знает, старый черт, все знает. Они с самого начала с этой дачей его повязали, а потом держали беспроцентным кредитом. Это, конечно, не взятка, но ведь без процентов! А почему кредит и без процентов? Почему это с него, с генерала Быстрова, процентов не берут? И почему это он, генерал Быстров, берет в долг деньги у организованной преступности? И капельки пота снова выступили на лбу Владимира Петровича. Да, если до министра докатится, будет не отмазаться, запросто загреметь можно. И хорошо еще, если на пенсию! Правда, сам министр тоже красиво живет, и дача у него под Москвой не на шести сотках стоит. Но на то он и министр. Ему-то все можно, с него спросить некому, не считая президента. А уж президенту он всегда что-нибудь да втюхает. Тут, как в армии, кто старше по званию, тот и прав. Поэтому приходится подчиняться и копать яму от забора и до обеда. Ничего не поделаешь, такова специфика.