Леонид Милош - Братья по крови

Сергей вместе с Машей встречали Вовку на вокзале. Приехали пораньше, за час, и сейчас молча и грустно ждали подхода поезда.　

За эти два года Маша еще больше расцвела, а Сергей еще больше влюбился в нее. Они встречались каждый день и как соседи по лестничной площадке, и в школе, и во дворе. Сергей постоянно опекал ее, защищал от приставаний других мальчишек, а однажды даже из-за нее подрался. Тогда она с благодарностью по-дружески обняла его за шею и поцеловала в щеку. От этого поцелуя Серега сильно засмущался и весь покраснел. Маша заметила это и как-то загадочно улыбнулась ему.　

Вечерами перед сном Сергей часто думал о ней. Он любил ее, любил сильно и никак не мог справиться со своим чувством. Он хотел быть только с Машей, другие девчонки его абсолютно не волновали. Что-то такое особенное было в Маше Трегубовой, что никак не давало забыть ее и уж тем более разлюбить. Но с другой стороны, Серега всегда вспоминал о своем лучшем друге — Вовке. Он сейчас там, в армии, в Афгане, и ему, наверное, не сладко. Некрасиво объясняться в любви девчонке, когда ее парень и в то же время твой друг так далеко. Даже не то, чтобы некрасиво, а, откровенно говоря, по-предательски по отношению к нему.　

Серега не раз хотел открыться в своих чувствах Маше. Сначала, когда Вовка ушел в армию, Сереге почему-то казалось, что два года — это целая вечность. Что они никогда не кончатся, и поэтому он успеет с Машей обо всем переговорить.

Но шли дни, которые складывались в недели, в месяцы, а Сергей по-прежнему стеснялся признаться ей в любви. Каждый вечер, засыпая, он в который раз говорил с ней, и у него так все получалось складно, красиво. Он уже видел, как обнимает ее, целует, а она отвечает взаимностью. Яркое, сказочное видение. Но стоило ему оказаться на следующий день рядом с Машей, как вся его смелость куда-то отступала, а нужных слов не находилось. И он снова стеснялся ее и даже не представлял себе, как может первым заговорить об этом.　

Серега решил написать ей любовное письмо. Еще в начальных классах он неплохо писал сочинения, ему это давалось легко. Он написал штук десять разных вариантов своего послания, но все их порвал. Сначала не удовлетворил слог, затем само содержание. А когда, вроде бы, и с содержанием, и со слогом все получилось, Серега подумал совсем о другом. А вдруг письмо попадет в чужие руки? Отдать ей его лично в руки он не решался. И снова он не знал, что делать.　

С письмом так ничего и не вышло. А Маша иногда при встрече с ним бросала в его сторону такие многозначительные и загадочные взгляды, что внутри у него все замирало. Как ему неудержимо хотелось закричать в эти минуты: «Маша, милая моя Маша, я люблю тебя!». Но его сковывала какая-то нерешительность, и он смущенно отводил глаза в сторону. А она смотрела на него и улыбалась.　

Душевная боль немного заглушалась зимой и летом — сессия в университете. Почти как в той самой песенке — от сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год. Сергей учился хорошо. Требования в университете, особенно на филфаке, были высокие. Перед экзаменом мало было читать учебники, надо было знакомиться с кучей дополнительной литературы, которую можно было найти только в библиотеке и только в отделе редких изданий. Но Сереге нравились эти древние книги, и, вообще, он был по-настоящему счастлив, что выбрал именно эту специальность. История филологии всегда занимала и увлекала его. Вот если бы еще осуществилась его заветная мечта насчет Маши…　

Похоронка пришла так неожиданно, словно бомба разорвалась. Вовкина мать громко плакала и каждую минуту причитала:　

— Вовочка!.. Мальчик ты мой!.. Как же так я тебя не уберегла!..　

Серега узнал об этой трагической новости, когда пришел домой после занятий в университете. Папа с очень серьезным и грустным лицом встретил его в прихожей:　

— Сынок, подожди, не раздевайся. Час назад звонила Вовина мама… Вова погиб…　

— Как так?! — опешил Сергей. — Как так погиб!　

Папа смотрел на сына и молчал. И Сергей наконец понял страшный смысл сказанных отцом слов. Вовка погиб! Его больше нет, его убили! Грудь защемило, во рту появился неприятный горький привкус. Нет, этого не может быть! Вовка не мог погибнуть!　

Серега побежал к Вовкиному дому, лицо горело, а сердце внутри все стучало — нет, такого не может быть! И только когда он влетел в квартиру Марголиных и увидел каких-то незнакомых военных, рыдающую Вовкину мать и заплаканные глаза Маши, он понял, что это правда. Случилось самое страшное. То, во что в восемнадцать лет поверить невозможно. Вовки больше нет.