Шамиль Идиатуллин - Бывшая Ленина [главы из романа]

Саша запрокинула лицо, прикрыла веки и замерла, прохладное небо нежно взяло ее за щеки, а счастье длилось, длилось и не кончалось.

— Сашк, паддъооо! — крикнул кто-то пьяненьким Ксюхиным голосом, но на голос шикнули и пробормотали что-то про не мешай, видишь, хорошо человеку, — аккуратно подняли под локотки и повели. Саша чуть разомкнула ресницы, убедилась, что небо, хоть и поворачивается, но остается на положенном правильном месте, земля под ногами неровна, но прочна, а ведущая ее рука тверда, но заботлива, — закрыла глаза снова и, хихикнув, поплыла дальше. Кресло, правый бок и локоть с мягким щелчком подперла дверь, слева тепло надавили на бедро и плечо, Ксюха обнимает и гогочет: «Натолкнулась на небесную ось», — на нее опять шикают, она отвлекается — судя по чмоканью и хихиканьям, всерьез — зажигание, мотор зажужжал, качнулись, закрутились, полетели.

Ерундовый серый день оказался секретиком, про какие рассказывала мама.

Сама-то Саша так ни разу ничего подобного и не соорудила, хотя собиралась сто раз, но повествованием мамы про ямку в земле, на дно которой кладешь какое-нибудь детское сокровище типа стразика, колечка или куколки — наверное, маленькой, как из киндер-сюрприза, — а потом перекрываешь ямку стеклом и засыпаешь землей, чтобы через неделю, месяц или год раскопать и убедиться, что твое сокровище так и живет в спокойной темноте, дожидаясь света над стеклянной крышей, и иногда даже дожидается, — так вот, этим рассказом Саша была очарована так, что самые удачные дни и часы стала утрамбовывать и зарывать в памяти, как такие вот секретики под цветным стеклышком. Сегодня стеклышко было серо-голубым, как дымок на пикнике.

Таким же серо-голубым был полумрак за окнами и даже потолок машины, когда Саша открыла глаза. Она еще пару минут любовалась этим бесконечным секретиком сквозь призрачное отражение собственного носа, подсвеченного удивительно дальнобойными огоньками приборной доски, потом снисходительно отвлеклась на Ксюху с Матвеем. Они отвлекаться не собирались. Саша ухмыльнулась, в зеркале заднего вида ей ответно ухмыльнулся Алекс, совершенно, казалось, поглощенный негромкой беседой с мальчиком Пашей, который сидел впереди. Саша смутилась, опустила глаза, предсказуемо разозлилась, вскинула глаза, натолкнулась на подмигивание Алекса, смутилась повторно — но Алекс уже смотрел только на дорогу.

Саша посопела и снова уставилась в серо-голубую природу, пролетавшую за окнами. Секретика больше не было, не было и расслабленного счастья. Были легкая нервозность и предвкушение. Не то чтобы дискомфортные, честно говоря. Что ж меня колбасит-то так, подумала Саша с некоторым недоумением, прислушиваясь к себе. Но ответа не расслышала: Ксюха наконец отлепилась от Матвея и обрушилась на Сашу с жаркими просьбами понятного содержания: а можно Матвей у нас переночует, можно-можно, а, мы тихо, мы мешать не будем, честно-честно, а я тебе за это, уй, Сашк, ты такая лучшая, я тебя люблю!

Они действительно вели себя тихо — во всяком случае, постарались. К Матвею в любом случае не возникло претензий: не орал, туалет почти не занимал, сидушку на унитазе поднимал-опускал, в трусах по квартире не шлялся, холодильник не грабил, а наоборот, умудрился — Саша так и не поняла, когда, — загрузить туда пакет овощей и пару контейнеров с недобитыми куриными ногами. Словом, был противоположностью предыдущих Ксюхиных кавалеров.

И утром за завтраком Матвей был вежлив, весел и мил, к тому же помыт и чисто выбрит вокруг бороды. Пожарил на всех яичницу, порезал овощи и хлеб, расставил тарелки, сварил кофе — не соседкин ухажер, а просто скатерть-самобранка с функцией приятной беседы. Даже стыдно было раздражаться из-за того, что пришлось одеться и накраситься к завтраку, а не выпереться как любит и как привыкла.

Не насторожила Сашу даже затянувшаяся прощальная беседа голубков — ей ли не знать, с какими лицами и каким тоном иногда приходится нежные вещи шептать.

Она просто нацепила наушники и углубилась в проклятую курсовую, что за истекшие сутки сама почему-то не сделалась. Хорошо углубилась, даже не заметила, как парочка наконец-то разлепилась и носитель игрек-хромосомы покинул помещение, а носительница всего остального замерла в нетипичной точке и в нетипичной позе.

Саша зацепила эту нетипичность то ли краем глаза, то ли тепловой точкой на ухе, поди пойми, но на какой-то там секунде подняла голову и убедилась, что Ксюха и впрямь, по-бабьи подперев поясницу, угрюмо рассматривает незнакомый рюкзак.