Наталия Лойко - Обжалованию подлежит

Как она его в тот вечер ждала! Сколько ожидала от встречи!

И все же опомнилась. Вовремя вмешался «стоп-кран». Справилась, затормозила, покончила. Но жить продолжает, существует с неотступной болью тут вот под шалью — в глуби. В ушах звучат сказанные с не меньшей болью слова: «Нет мне от вас избавления».

Тебе, Машенька, далеко еще до настоящей любви.

Михайло сидел и прикидывал, с какими намерениями его подозвала к себе Машина мать, почему так долго манежит. Наконец послышался голос:

— Ближе к обеду я ее все-таки подниму. — Кинула на напрягшегося соседа не слишком ласковый взгляд. — Разбужу и отчитаю как следует. Прежде не позволяла себе без предупреждения невесть когда заявляться домой. А сейчас напоследок… Порядок, по-вашему? Усилю надзор. Из столовой без задержки на пристань. Не удастся ей увильнуть от прогулки по Ярославлю. — Продолжила, осердясь: — Город подревнее Москвы.

— Я его пытался рассмотреть, когда мы проезжали в первую ночь после Москвы. Было темно, как в забое. В Ярославле картинная галерея, говорят, что твоя Третьяковка.

— Что вы особо уважаете в Третьяковке?

— Подряд всю продукцию. Открытки, какие оттуда к нам завозили, все приобрел. К зиме обещали художественные альбомы.

— В натуральном виде с картинами не знакомы?

— В Москве пока не бывал. — Помедлил и с вызовом: — Теперь уж не миновать.

«Не миновать» Оксана предпочла не услышать. Важно было поточней разузнать, как он — жених! — живет-поживает в своем горняцком краю. При всей своей прямоте и открытости она, изображая полное равнодушие, пустилась в разведку:

— Давно вы, земляк, в этом самом… в Забойске?

— Я старожил. Можно сказать — ветеран. Прибыли мы бригадой по комсомольским путевкам почти что в голую степь. Первое задание — колышки забивать.

— Как вас там разместили среди голой степи?

— Обосновались. Не неженки. Лично я обитаю в вагончике по сей день.

— В вагончике?

— Ну и что?

Негоже будет хвастать перед этим героем, что их с Машенькой вскорости ожидает двухкомнатная квартира с водяным отоплением, с горячей водой, с лифтом, балконом…

— Ну и что? — повторил Михайло. — Наш первый поселок, куда я попал, прозвали «жилье на колесах». Отлично живем. Имеем передвижную столовую на сто пятьдесят посадочных мест. Горячая пища подъезжает по рельсам в эдаких бидонах да термосах.

Высокие, объемистые, отнюдь не домашней емкости термосы, бидоны и чайники знакомы Оксане по ее пребыванию на Каменном острове. Только и это не тема для разговора. Ни посуда, ни постылое казенное варево.

Хватит! Сейчас ты туристка, каждый твой вдох вбирает внутрь всего твоего существа бодрящие теплоходные запахи, незагрязненный ничем кислород. К тому же ты получаешь совсем неплохое трехразовое питание.

— Значит, довольны Забойском?

— Забойск-Антрацит становится богатырем. — Уселся удобней, развернул крепкие плечи. — Достраивается Дворец молодежи. Это покамест комсомольские вечера да всякие викторины проводим прямо под небом, конечно, в теплый сезон. А что? Под небом оно размашистей. Закинешь голову, а в вышине разные там созвездия, глядишь, и месяц усмехнется тебе.

— Мама, пляши!

Откуда ни возьмись — Машенька! Успела пройтись утюгом по костюмчику, гребенкой по волосам. Розовая, умытая, сна ни в одном глазу. В руке веером два почтовых конверта. Стало быть, перебрала груду корреспонденции на столике при изгибе лестницы. Минуют пристань, матрос несет туда свежую почту на смену живо расхватанной пассажирами.

— Пляши, говорят! Мне написали девчонки, тебе от Насти Грачевой. Когда успела ей маршрут сообщить?

— Давай, не тяни. Знаю, скуластенькая извертится, но наскребет мне в дорогу побольше положительных фактов.

— Эмоций?

— Эмоций. — Уткнулась в письмо, выведенное затейливым почерком.

Маша была усажена в плетеное кресло, а кавалер ее пристроился сзади. Нагнулся над спинкой кресла, по-хозяйски его приобняв. С разрешения Маши уставился в развернутое послание, полное девчоночьих тайн.

Настины тайны постигала Оксана; заключались они в том, что жизнь моряцкой жены, как всегда, хороша. Оксане с ее «сопровождающей единицей» пожелала удачного плавания и благополучного возвращения в столицу нашей Родины — привычное приветствие на всех видах транспорта, подъезжающего к Москве.

Что дальше? Неуемная Настенька, оказывается, в силу своей бескрайней отзывчивости несколько раз навестила Ангелину Самсоновну, поводила ее мимо голубых садовых скамеек, получив в награду гору премудростей. В день выписки помогла Ангелининому внуку доставить бабку домой. А дом старинный! Если внук — он не маленький, еще с какой бородой! — если он не напутал, дом их — строение петровских времен. Стены внутри заставлены книгами от пола до потолка, и каждая древнее другой. И все подряд перечитаны. Обеденный стол у них сороконожка, тоже пустым не стоял. Открыли шампанское, чтобы день возвращения получился приветственный, праздничный, даже флажков понатыкали в люстры и бра. Старуха того заслужила — смело прожила свой длительный век. На тот свет и не думает торопиться.