Наталия Лойко - Обжалованию подлежит

— Пропащее дело, если не взять себя в руки, — сказала Ангелина Самсоновна. — Отнеситесь разумно к любым деталям обследования, наберитесь терпения. Напрочь отбросьте брезгливость, стеснительность, они в сложившейся ситуации помеха, балласт. Надо так надо. Уважайте действия персонала. — Указания давались непререкаемым лекторским тоном, Оксана принимала их к сведению. Хотелось разобраться в деталях, да возникла вдруг перепалка — вспыхнула, словно сухие ветки, брошенные в костер.

— Галдеж всегда начинают приезжие, — недовольно отреагировала старая ленинградка, — а там и наших, коренных, не уймешь.

Оксане уже было поведано, что неказистый стационар является всесоюзным, принадлежит Академии наук СССР. Стекаются сюда из разных городов и республик — откуда пришлют. В их, самую большую, палату кладут в основном на обследование, на подготовку к операции (сроки подготовки различные). Случается, доставляют сюда же из послеоперационной палаты (кивок в сторону Зои). Большого порядка не жди, покуда больницу не перебросят в новые корпуса. Великое будет на весь Союз достижение — вот где создадут подходящие условия для больных! Конечно, посетителям ездить за город, на Песочную, будет утомительнее, чем на Каменный остров, особенно тем, кто в Ленинграде ютится на птичьих правах. И тем, кому следует неотступно быть при больном, коли случай сугубо тяжкий (опять же кивок в сторону Зои, укрывшейся с головой).

Шум в палате не затихал, сцепились два четко определившихся лагеря. Кому-то требуется, чтобы немедля отворили окно: «Духотища! Не продохнешь!». В ответ с той же силой: «Не имеете права! Сквозняк!». На хилую девушку, перекрывшую общий гул напрягшимся голоском: «Свежий воздух необходим для укрепления организма», — одна из спорщиц цыкнула, привскочив и употребив выражение, годное не для всяких ушей.

Ангелина Самсоновна посоветовала Оксане: «Вам бы лучше пройтись». Та послушно ретировалась. Однако выход в свет, попросту в коридор, не принес должного облегчения. Шла, отвернувшись от унылой шеренги дверей, но и окошки с выцветшими портьерами не манили к себе. Навевали тоску и диванчик, и пустые кресла в полотняных чехлах. Одним из кресел все же воспользовалась, посидела в нем минуту-другую, но вскочила и быстро — в сторону кабинета с табличкой «Завотделением». Туда ее толкнула надежда, что фронтовой товарищ Петра, если с ним поговорить по душам, пойдет ей навстречу и согласится обследовать амбулаторным путем.

Она будет благоразумной. Она отбросит и брезгливость, и стыд. Ни разу не опоздает, ни от чего не станет увиливать, персоналу не помешает, не пикнет.

Подойдя к кабинету, опомнилась, поостыла. Во-первых, Полунина не будет на месте — он сейчас оперирует на втором этаже. Во-вторых, идея нелепая, за нее не только Полунин, Петр бы при всем своем сочувствии пристыдил. Разве что Стась… Будь он рядом, он бы вошел в ее положение, не смог бы не пожалеть.

Господи, до чего докатилась! На жалость начала бить.

Повернувшись круто, насколько позволяли тапочки почтенных размеров, Оксана сделала шаг в направлении лестницы, к площадке с перилами — в нее упирался конец коридора. Лестница эта, как легко было догадаться, вела во внутренний двор, где кроме всяческих служб — о морге забудем — расположился виварий. Ангелина Самсоновна успела расшифровать это слово, оно от латинского vivus — живой. Опыты над животными ведутся ради спасения человека.

Неказистая подсобная лестница подсыхала после утренней влажной уборки. Вниз по чистым ступенькам здоровущая санитарка волокла увязанный в несвежую простыню неохватный узел белья. Две хохотуньи — да, да, хохотуньи: не могут молоденькие девчата в продолжение всего рабочего дня быть погруженными в гнетущую здешнюю атмосферу — с грохотом тащили большие алюминиевые бидоны. Их ноша распространяла запах еды, на какую у Зои, избалованной свежими окуньками, вовсе нет аппетита, да, как видно, ему больше не быть… Обгоняя бидоны, поднимались пузатые бутыли, в которых плескался зеленоватый раствор. Жидкость эту осторожно несла юная свеженькая сотрудница, судя по всему, лаборантка.

Служебная лестница, как вскоре убедилась Оксана, использовалась и для посторонних противозаконных целей. Разве могло у всех близких постоянно выкраиваться свободное время именно в часы, отведенные для посещения больных; не было возможности, а то и не хватало терпения дожидаться этих часов. Во всяком случае, сюда, на площадку впритык к коридору, непрестанно просачивался пришлый народ. Никаких положенных для посещения халатов (выдавали их в гардеробе у главного входа), шли как были: в пыльниках, куртках, плащах. У каждого заняты руки, каждый хоть что-нибудь прихватил.