Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

Я постучал себя по лбу и достал телефон.

– Пульс ровный, – сказал врач. – Пусть спит, не тревожьте. Если что – звоните. – Остановился в дверях и хмыкнул: – Первый случай на моей памяти. Может, устала, может, в сочетании с алкоголем.

Мы закрыли за ним дверь.

– Ну звони, если что, – сказал я.

Я вглядывался в его лицо и все гадал: что было утром, когда она проснулась?

– Знаешь, – сказал он мечтательно, – а жизнь интересная штука.

Я фыркнул. И не удержался от вопроса.

– Да? Или нет?

– А как ты думаешь?

Я не знал. Но он был удивительно спокоен. И я рискнул:

– Нет.

– Правильно. А знаешь почему?

Я догадывался, но хотел услышать его.

– Феромоны эти… Я лежал всю ночь рядом, неудобно, конечно, – диван не самый широкий. Но кайфовал, волосы ее гладил, слушал, как дышит – и все вспоминал себя, ее, школу.

Я понимал, что он хочет сказать.

– Я бы мог утром попытаться, но потом себя все время спрашивал – это я или феромоны? Она проснулась, сначала не поняла, где она. Потом спросила: у нас было что-то?

– А ты? – спросил я.

– Я сказал как есть – что нет.

Я был за него рад. Сам не зная почему. Наверное, все дело было в его интонации.

– А она?

– Умылась, оделась и ушла.

Миша не грустил. И не переживал, странное дело.

– Главное, что был танец, – сказал я. – Двадцать лет сомнений позади.

– Нет, – сказал он.

– Нет?

– Главное, что ты приехал по первому звонку. И ночью, и сейчас.

Я потрепал его по плечу.

– Шерше ля фам, друг. Подходящую.

– Все-таки да! – Он засиял у меня на глазах. – Французский! Когда стукнулся?

– С тобой и стукаться не надо, – сказал я и потрогал на всякий случай голову.

Шишки на ней не было.

Чем хорош «Волконский» на Маросейке – два шага от метро и сравнительно большое пространство. Хочешь налево – в более темный зал, хочешь направо – чтобы коситься в окно и разглядывать пешеходов.

Когда я оказываюсь там один, я иду направо. Если нет – налево. Чтобы сосредоточиться на разговоре. Главное – усесться спиной к витрине со сладостями. Сорок три, уже жизнь без сахара.

Был период в жизни, я не верил, что капучино можно пить, не подслащивая, – чтобы это было вкусно. Теперь пью. Правда, не капучино. Перешел на эспрессо и все не могу дать себе ответ – это потому что несладкое капучино совершенно иное, чем то, к которому привык? Или просто повзрослел и вместе с этим поменялись привычки.

В левом зале половина столиков была занята. Я сел за последний свободный, что стоял у стены, и принялся ждать. Есть женщины, которые опаздывают и есть женщины, которые всегда приходят вовремя. Первые очаровательнее, вторые надежнее.

Дверь открылась, на секунду впустив в себя шум улицы – мотор пролетавших мимо машин, обрывки чьих-то слов. Потом снова стало тихо и немного душно.

Я привстал и сделал шаг навстречу девушке, идущей к моему столику.

– Ну, привет, – сказал я и удивился, каким приятным может быть прикосновение губ к прохладной щеке.

– Ну, привет, – сказала она, тоже улыбаясь.

У официантки на шее была татуировка. Волосы были собраны в пучок, открывая несколько коротких английских слов. Я подумал, что обычно, целуясь, склоняю голову к правому плечу, а здесь – если бы я смог представить нас вместе – пришлось бы менять привычку, чтобы попытаться прочесть и понять смысл девиза.

– Что значат эти слова?

Она улыбнулась, но так странно, что я не смог прочитать ту эмоцию, которая предназначалась мне.

– Все спрашивают. Но я не говорю.

Официантка упорхнула, мы посмотрели ей вслед.

– Загадка, – сказал я. – Все хотят быть загадочными. Татуировки, придуманные истории, намеки. Быть собой уже недостаточно. Надо создать образ, который будет греть душу. Не удивлюсь, если скоро в моду опять войдут маски, словно на венецианском карнавале.

– Да, – сказала мне девушка. – Это особенно заметно на сайтах знакомств. Там все в образе.

– И ты? – тут же спросил я.

– Конечно.

Я замолчал, представляя – какой у нее может быть образ. Я думал, что знал о ней почти все – если говорить о личности, а не деталях. И совершенно не представлял, что она надевает маску.

– В каком?

Она махнула на меня рукой. Очень изящной, с тонкими длинными пальцами. Я почему-то представил, как они медленно скользят по груди того мужчины, который окажется с ней рядом – причем не до, а после близости. Как нежно эти пальцы играют музыку, не на клавишах, а на ребрах.

И задумался – сможет ли он прочесть то, что она говорит ему в те минуты.