Илья Казаков - Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта

Фото И. Казакова на обложке из личного архива автора В оформлении книги и вклейки использованы фотографии А. Федорова В коллаже на обложке использованы фотографии: Валерий Шарифулин / Фото ИТАР-ТАСС; Александр Федоров / Спорт-Экспресс / Фото ИТАР-ТАСС; Imago sportfotodienst / Фото ИТАР-ТАСС; efks / Istockphoto / Thinkstock / Gettyimages.ru

Самое поразительное со мной случалось именно в те моменты, когда я оказывался в шаге от того, чтобы отчаяться и разувериться, но все еще продолжал хранить где-то глубоко внутри себя ту самую мечту. Можно сказать, что Бог испытывал меня, хотя это будет слишком самоуверенно и некорректно. Скорее мне просто давали насладиться радостью от свершившегося во всей полноте, иначе это бы не порождало такого ликования. Сбывалось у меня далеко не всё, но все самое настоящее и нужное сбывалось.

Так произошло с личной жизнью. С профессией. Я даже комментировать начал неожиданно для самого себя. Пройдя по комментаторскому конкурсу, я был дальновидно зачислен в рядовые сотрудники. Бегал за кассетами, учился монтировать, служил подставкой для микрофона.

Свой первый сюжет для «Футбольного клуба» я делал на пару с Тимуром Журавлем. 16 сентября 1996 года Вася Уткин отправил нас делать отчет о матче «Динамо» – «Спартак». Я надел на съемку лучшее, что у меня было – и удостоился выговора за белый плащ.

– В таком виде на футбол ходят не журналисты, а бандиты!

Трехминутный сюжет мы делали ровно два дня. Писали текст, который Вася безжалостно зачеркивал, говоря, что он вообще никуда не годится. Переписывали, скрипя мозгами и страдая от бессилия, потом переписывали заново, и так шесть раз. Сюжет венчала фраза, которую придумал Тима, ее нам великодушно разрешили оставить: «…но этот мяч встретили могучие кулаки Сметанина». А потом шел ответ Цымбаларя на мой вопрос: «Дорога к «золоту» для «Спартака» теперь открыта?»

А через семь месяцев случился казус: Леха Андронов как-то проспал и не приехал на репортаж. В 23.00 в последнем туре «Примеры» было мадридское дерби; «Реал», выигрывая, становился чемпионом.

Мы сидели в легендарной шестнадцатой комнате и ждали обзор тура на НТВ. Сюжеты сделаны, до эфира еще часа полтора. Маслаченко был уже загримирован и развлекал нас, желторотых, роскошными байками.

– …В гостиницу мы вернулись только под утро. Короткий сон, душ – и на стадион. Мой юный друг, мы выиграли 1:0, и я взял пенальти!

Мы балдели. Я сейчас пишу это и сам себе завидую – тому, что память моя сохранила столько воспоминаний о Никитиче и что в моей жизни был тот самый «Плюс», со дня основания и до апрельского раскола НТВ в 2001-м. Мы недавно проговорили по телефону с Васей полтора часа, и я сказал ему: «Мне очень повезло, что для меня «Плюс» остался прежним, словно я тогда просто закрыл дверь. Не законсервированным, а живым. Точно я в любой момент могу ее открыть, заглянуть – а там все то же, все так же и все те же»…

И тут в шестнадцатую ворвался выпускающий редактор. Напуганный и растерянный. Уже восемь минут мадридское дерби шло без комментатора. Комментатор не приехал на матч! Кому-то нужно было немедленно бежать в малый пятиэтажный корпус и комментировать. Чтобы вы понимали, на дворе был девяносто седьмой год. Интернета тогда не существовало от слова «вообще». Мы черпали информацию из газет, новостных лент и телефонных разговоров.

Дима Федоров, самый старший и самый опытный из нас, сорвался и побежал, на ходу попросив меня распечатать составы и принести ему. Я разволновался от ответственности, прыгнул за компьютер, схватил лист с принтера и побежал вслед за Димой. Нужно было дождаться лифта, спуститься на первый этаж, добежать до подземного перехода, пронестись в другой корпус и добежать в восьмую аппаратную.

Новый олимпийский корпус использовался для нужд НТВ крайне редко. Я более-менее знал его, потому что именно в нем проходил конкурс комментаторов. Именно там снимали «Чародеев». Свое знаменитое «Люди, ау!!!» Фарада кричал на втором этаже.

Когда я добежал до аппаратной, Димы в ней не было. Он заблудился. Не напрочь, но основательно. Я тяжело дышал и волновался. Выпускающий волновался еще заметнее. Потом он сказал: «Иди, садись». И я пошел.

Шла шестнадцатая минута матча. Необходимо было что-то сказать, с чего-то начать. Выпускающий советовал поздороваться и извиниться. Я подумал и сказал первую фразу, прокрутив в голове те две минуты игры, что я увидел: