Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

Она взяла его, открыла, и я вдруг понял, что не так.

– Ноготь, – сказал я, чувствуя себя Шерлоком Холмсом. – Ваш ноготь на большом пальце.

Она посмотрела на руку, не понимая.

– Он у вас целый. А утром я содрал с него лак и оставил царапину сбоку. Допускаю, лак можно было нанести. Но царапину не спрячешь.

Она молчала.

Пришел брат. И что-то понял.

– Что случилось?

– Ты не сходишь с ума, – сказал я.

И спросил ее:

– Как вас зовут?

– Тинг, – сказала она.

– Кинг и Тинг, – повторил я. – Вы сестры?

– Близнецы.

– Почему? – спросил брат. – Зачем?

– Я очень боялась, что ты меня бросишь.

– Глупая!

Мы снова сидели в ресторане. Вечером. Я, он, Кинг и Тинг. Они держались за руки и сияли. Мы тоже сияли, но порознь.

– Я не могла бросить учебу. Хотела, чтобы ты видел меня каждый день. И попросила сестру, она всё равно приехала, чтобы быть рядом со мной. Но у нее есть жених, поэтому она вела себя так сдержанно.

– Можно вопрос? – встрял я. – Где вы так выучили русский?

– У нас русская мама.

Больше у меня вопросов не было. Хотя нет, оставался один.

– Как переводится на русский «Тинг»?

– Изящная, – сказала изящная Тинг.

– Изящная, – повторил я.

И подумал, что это имя мне нравится больше, чем «Темно-синяя».

– Ну что скажешь? – счастливо спросил брат.

– Эх ты, – сказал я.

Он не понял.

– Почему?

– А говорил, двух китайцев перепутать невозможно.

Он засмеялся. Сестры тоже.

– Так близнецы же.

– Учись у брата, – сказал я.

И подумал, что на свадьбу надо будет лететь в Китай. Мне эта мысль нравилась и не нравилась одновременно. Летать я не любил. Даже можно сказать – боялся.

Ей было на вид лет сорок пять. Максим сидел, косился, и мне казалось, что он делает всё, чтобы не дать себе подумать: «Ягодка опять». Но вот он вздохнул, перевел взгляд и взялся за чашку с успевшим остыть кофе.

Я сказал, делая пристрелочный выстрел:

– Понравилась? Но ты не хочешь, чтобы она мучилась, когда ты ее бросишь? – И попал в цель с первого же патрона.

Глаза округлились, рот приоткрылся. Но уже через пару секунд он справился с удивлением.

Почти.

– Черт возьми, – сказал он. – Но как?

– Ты же ведь помнишь этот анекдот про министерство культуры? Про звонок и вопрос: «Алло, прачечная?»

– Ну да… – ответил он, не понимая.

Я улыбнулся. Взял зубочистку, начал рисовать ею какие-то загадочные виньетки на столе.

– Как же я мечтал об этом в детстве!.. Я болел часто, особенно поздней осенью. Лежишь в кровати, пьешь разведенное в горячей воде черносмородиновое варенье и читаешь, погружаясь с головой в книгу.

Женщина посмотрела на нас. Всего на секунду, но я подумал, что она начала прислушиваться к нашему разговору. Но кафе было огромным, из ее угла вряд ли что можно было услышать.

– Конан Дойль, Жюль Верн или Стивенсон. Но лучше Конан Дойль. Я балдел, когда Ватсон спрашивал его: «Но черт возьми, Холмс…» Спасибо, друг.

Максим усмехнулся, поняв. Поправил:

– «Черт возьми» – это Ватсон Соломина. У Конан Дойля такого не припомню.

– Может, ты прав. А может, и нет, – сказал я. – Спорить не буду. Ты смотрел на нее, потом на безымянный палец, где второй год нет кольца. Потом задумался и скривил рот. Потом снова посмотрел на нее и опустил глаза.

Все было именно так. Но он мог думать о чем угодно.

– Тебе бы фокусы показывать, – сказал он. – Всё так и было.

– Так понравилась? – спросил я.

– Да. Так понравилась.

– А может, всё у вас получится?

Он не ответил на этот вопрос.

– Ей лет сорок пять, – прикинул он.

Я кивнул, соглашаясь.

– Отличный возраст. Если женщина за собой следит. А она следит.

И мы посмотрели, не оценивая, а сдержанно восхищаясь – на ее руки, прическу, осанку. На туфли и сумочку, наконец.

– Твой ведь типаж, верно?

– Типаж, – повторил он едко. – Слово такое…

– Ну, хорошо, – извинился я. – Не типаж, беру слова обратно. Тебе ведь именно такие женщины нравятся?

Максим посмотрел на меня насмешливо. Поднял чайную ложку и изобразил, как прицеливается в меня из пистолета.

– А тебе такие женщины не нравятся?

– Конечно, нравятся, – согласился я. – В двадцать быть красивой легко, в тридцать тоже несложно. Что?

– Ну, давай скажи теперь, сколько в ее возрасте успело обабиться и в каком режиме ей надо жить, чтобы так выглядеть.

– Нет, – отмахнулся я. – Я другое хотел отметить. В сорок пять ты свое лицо уже сделал. Мимические морщины от типичных эмоций. Мне ее лицо нравится. А стройность вообще может генетической быть, а не от диеты.