Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

– А Стоунхендж? – спросил он, и это был голос торжества. – Пирамиды? Циклические круги на кукурузных полях? Ведь это не просто так, согласен?

– Конечно, согласен, – подтвердил я. – Мы дачу пятый год строим. Совсем не просто так. Труд адский.

– Значит, не веришь, – подытожил он. – А я верю.

– Просто ты отважный человек, – сказал я. – А я обыватель.

Мы помолчали. Я все старался что-то вспомнить и никак не мог нащупать ту ниточку памяти, за которую можно было бы потянуть.

Мимо нас промчалась «Скорая». И я наконец вспомнил.

– У меня врач есть по этой теме.

Друг снова захохотал:

– Да ну тебя!

– Или даже два, – сказал я. – Михаил Сергеич точно. Может быть, Эдуард Николаич тоже.

– Психиатры? – спросил насмешливо друг.

– Отчего же, – ответил я. – Отнюдь, как говаривал Егор Гайдар. В смысле – нет. Один анестезиолог, другой хирург – по образованию, как он сам говорит. К ним в шестьдесят седьмую недавно клиента привезли. С жестяной мыльницей в заднице.

Друг расхохотался в полный голос. Даже сбросил скорость.

– Вот тебе смешно, – сказал я. – И мне было смешно. Но потом я представил размер и задумался: как они ее доставали? Даже с помощью скальпеля. Мыльница ведь не просто в заднице была, а глубоко в заднице.

Он представил. Тоже задумался.

– И правда – как?

– Я фотографии смотреть не стал, – объяснил я. – Меня другое интересовало. Не как, а зачем?

Друг смотрел на меня пораженно-восторженно. Я начал опасаться, что мы врежемся. Сказал:

– Слушай, может, прижмемся?

Он замахал руками.

– Они ему тоже этот вопрос задали, – сказал я. – Когда он в себя после наркоза пришел. Говорят: «Слышь, чудак, ты отчет себе отдавал, что делаешь?»

– А он? – спросил друг в нетерпении. – Что он?

– А он посмотрел презрительно и гордо. Сказал слабым голосом: «Я Землю спас от вторжения инопланетян. Мылся в ванне, увидел мыльницу – и сразу понял».

– Что понял? – не понял друг.

– Что это их корабль.

Антон заржал так, что мы едва не врезались. Да еще и в «Газель».

– Они говорят: «Теперь все ясно. Ну а в задницу ты себе зачем ее засунул?» Он говорит, снисходительно так: «Это же самое надежное место!»

Друг уже не мог говорить. Только хрюкал. Быстро перестроился, поставил на паркинг и забился в конвульсиях на руле.

– Вот видишь, – сказал я. – Если бы не он, быть беде. От твоего внеземного разума.

– А мыло? – спросил он, отсмеявшись. – Мыло в мыльнице было?

– Хороший вопрос, – похвалил я. – Мне почему-то кажется, что они мыльницу, достав, не открывали. Я бы точно не открывал бы. Мало ли что.

Мы ехали по Садовому, развернулись перед Арбатом.

– А ты знаешь, – сказал он, – что, если свернуть стодолларовую купюру в трубочку, увидишь лицо пришельца?

– Нет, – проронил я. – Но я тебе другое скажу. Каждый год, в День космонавтики, если у памятника Гагарину собирается больше ста человек, он поднимает руки. Там скрытый механизм. Приводится в действие силой тяжести.

– Да ладно? – произнес Антон в полном изумлении. Потом подмигнул и засмеялся: – Любишь ты надо мной шутить.

– Нормальный ты человек? – спросил я. – В пришельцев веришь, а в Гагарина нет.

– Почему же, верю, – сказал он. – Кстати, есть версия, что это они его похитили.

– Гагарина?

– Гагарина.

– Ну уж фигушки, – сказал я. – Вот Гагарина не тронь.

– Я пиво не буду, – сказал Леша и посмотрел на нас с превосходством.

– Не хочешь – не пей, – заявил я.

И налил себе и Никите. Бельгийского. Холодного. Пенистого.

У нас было-то – три полулитровых бутылки. На всех, а не на человека. Для вина было жарко, для виски рано. Для пива – самое то.

– В Испании есть правило, – сказал я. – Пиво – к обеду. Вино – к ужину.

– Мудрые люди, – согласился Никита.

– Пейте, пейте. – Алексей был надменен. – А мне женские гормоны не к чему.

Теперь с пренебрежением на него посмотрели мы. Как на дохлую птичку или грязный лютик.

– Вот, смотри, – сказал я и начал загибать пальцы. – Пиво ты теперь не пьешь. На вино у тебя началась аллергия. Футбол ты не любишь.

– Не женат, – дополнил картину Никита.

– Лысый, – подхватил я.

– Очкарик, – продолжил Никита.

Леша надувался, как красный воздушный шарик.

– По-моему, у него аллергия началась, – заволновался Никита. – Тут открытая бутылка вина стоит. Ты случайно из нее не нюхал?

Он сказал, что мы козлы.

– Вот почему сразу козлы? – удивился я. – Можешь объяснить?