Дмитрий Валовой - Поиск (Экономическая повесть)

Второе. Задание по заготовкам сельскохозяйственной продукции в натуре целесообразнее доводить только до заготовительных органов, а колхозам и совхозам плана продажи не устанавливать. Именно заготовительные органы должны определять, где и что им выгоднее закупить. При таком порядке они будут не везде и все закупать, а лишь там, где дешевле, и то, что дешевле. То есть будут содействовать правильному развитию специализации.

Третье. Пора изменить методику планирования. От натуральных показателей надо перейти к стоимостным, то есть планировать прибыль в денежном выражении, а как хозяйства ее получат, зависит от них самих – от их инициативы, предприимчивости. Сама ситуация, экономическая конъюнктура заставят их приспособиться к рынку и давать то, что пользуется сегодня наибольшим спросом. Уверен, в этих условиях они всегда будут производить самые нужные для потребителя продукты…

Собственно, – сделал небольшую передышку Бурлаков, – мы вернулись к тому, о чем здесь уже говорилось: главным оценочным показателем для сельскохозяйственных предприятий должна стать прибыль. Кто из нас, участников этой встречи, может сосчитать, сколько раз за последние годы списывали задолженность с хозяйств, сколько у нас убыточных совхозов? С этим пора кончать! Во главу угла надо поставить прибыль, рентабельность, доходность. Именно то, что предлагал Владимир Михайлович для промышленности.

И в заключение несколько слов о колхозном секторе. Раз в колхозах существует кооперативная собственность на средства производства, значит, они должны быть полностью самостоятельными в своей внутренней жизни. Что и сколько им производить, кому, когда и сколько своей продукции продавать – это надо позволить решать им самим. Собственность колхозов на средства производства не только предполагает взаимоотношения с государством на исключительно коммерческой основе, но и настоятельно требует этого.

– Так что же, вы хотите совсем обособить колхозный сектор, свести его экономические связи к сугубо коммерческим отношениям? – не выдержал кто-то. – Плановое хозяйство превратится в какую-то стихийную коммерцию.

– Извините, – пожал плечами Бурлаков, – мы говорим с вами на разных языках. Вы отталкиваетесь от административных методов руководства экономикой, я – от экономических методов управления. И пока среди нас будут сторонники первых методов, об эффективности сельского хозяйства нечего и говорить.

Венидиктов коротко объявил о выступлении доктора экономических наук Кальмана.

Между кресел по центру зала уверенно, твердым, почти солдатским шагом прошел мужчина лет шестидесяти. Во взгляде его улавливалось что-то решительное. Чувствовалось, что он настроен весьма боевито. Наверное, всего этого прибавилось в нем естественно: Борису Абрамовичу не так давно присвоили звание заслуженного деятеля науки…

Начал он безо всяких предисловий. С громким шорохом, чуть ли не хлопком детского пистолета, развернул газету и, мельком скользнув по странице, заговорил:

– Товарищи, я не знаю, как вы отнеслись к этому, но сегодня меня крайне удивило одно объявление в газете «Экономика и жизнь». Позвольте его зачитать: «С 1 апреля электромеханический завод имени 1 Мая закрывается. Заработная плата рабочим будет выплачена после продажи заводского имущества. Все претензии предъявлять к ликвидационной комиссии в течение месяца со дня опубликования настоящего объявления».

В рядах поднялся шум – недоумевали все ученые.

Ирина шепотом спросила у Егорова:

– Неужели действительно закрыли?

Кальман стоял с довольным, победным видом. Он явно наслаждался произведенным эффектом. Когда зал немного поутих, он снисходительно начал:

– Успокойтесь товарищи, успокойтесь! Объявление, которое я прочитал, – плод моей фантазии. Однако если пойти по пути, предложенному уважаемым Владимиром Михайловичем Бельским, то подобные сообщения станут нормой. Собственно, это и побудило меня выступить. Ведь к молодым ученым меня уважаемый председатель даже с натяжкой отнести не сможет и к средним тоже – научное совершеннолетие позади. Докторская защищена почти четверть века назад. Видимо, более всего мне подходит определение «пожилой ученый».

– Пусть оно вас, Борис Абрамович, не смущает, – прервал его Венидиктов. – Вольтер писал: «Для глупца старость – бремя, для невежды – зима, а для человека науки – золотая жатва». Девятое издание учебника по организации производства, прошлогодняя монография по совершенствованию управления, которую я прочитал с большим удовольствием и написал рецензию в «Народное хозяйство», и, наконец, ваши статьи в периодической печати по актуальным проблемам – это ли не «золотая жатва» на вашем научном «огороде»? Извините, что перебил. Продолжайте, пожалуйста.