Заур Зугумов - Записки карманника (сборник)

Саманное строение– строение из больших глиняных кирпичей называемых саманами.

Скрысятничать– своровать у заключенных в местах лишения свободы или у близких людей, которые тебе доверяют.

Сосущих горький насвай– вещество зеленого цвета, которое употребляют для того, чтобы не курить или уже бросив курить. Его заворачивают в тонкую папиросную бумагу и отправляют под язык. В основном, на Кавказе и Средней Азии.

Спалился с поличным– арестован, пойман с поличным.

Спекулянты– коммерсанты.

Сходняки– собрания, на которые собираются преступники.

Терпила– потерпевший.

Тихушники– сотрудники уголовного розыска, специализирующиеся на ловле карманных воров. Они всегда одеты в штатское, более того, порой разыгрывают роли преступников.

Тычили– совершали карманные кражи.

Уркаган– вор в законе.

Фартэцала– предмет, с помощью которого сподручней совершить преступление, связанное с мелкой кражей. Таким предметом, например, может быть обыкновенная газета или перекинутый через руку пиджак.

Фарцовщики– барыги, специализирующиеся на спекуляции валютой и иными ценностями.

Фраер– Если исходить из воровских понятий, то это любые люди, не являющиеся ворами в законе. В ГУЛАГе фрайером или фрайерюгой называли простачка, лопуха. Теперь так называют потерпевших и, вообще, наивных и доверчивых людей, непрактичных, а иногда и ни на что не способных. Кроме того, фрайер – это рядовой уголовник.

Фуфлыжник, фуфломёт– проигравший и не уплативший вовремя картежный долг.

Хаза– конспиративная квартира преступников, притон.

Хата– конспиративная квартира преступников, жилище вора.

Цапка– рука.

Цеховик– деятель теневого бизнеса.

Черняшка– опий-сырец.

Чилим, набитый кашкарским планом– приспособление для курения, набитое анашой самой высокой пробы.

Четвертак царской чеканки– имеется ввиду золотая монета достоинством в двадцать пять рублей, отчеканенная еще при последнем русском царе.

Шнифт– глаз.

Шура веники вязала– ничего из задуманного не получается, все затеи рушатся, как карточные домики.

Шухер– возглас атасника, оповещение соучастников преступления об опасности.

Щипачи– карманные воры.

Случай этот произошел в начале семидесятых годов на одной из лесных командировок Коми АССР Чинья-Ворик, а точнее, на лесоповале, куда выезжали бригады из этого лагеря пилить и разделывать лес.

Прибыли мы на эту зону то ли поздней весной, когда уже не было снега, то ли ранней осенью, сейчас уже не помню, но точно не зимой, потому что сплав и выкатка, равно как и вырубка леса, шли там полным ходом.

В этапе нас было двенадцать человек, в том числе и один уркаган по кличке Березка Саратовский. В то время многих моих единомышленников, в том числе и воров в законе, которые, как утверждало гулаговское начальство, пагубно влияли на арестантов, проповедуя им воровские идеи, развозили по разным зонам и пересылкам Коми АССР с тем, чтобы ни в одном из лагерей более трех месяцев хозяин нас не задерживал. Иногда отправляли и за пределы тех управлений, где арестанты отбывали срок своего заключения порой не одну и не две пятилетки подряд.

Меня тоже вывозили подальше от УСТИМЛАГа, но всякий раз возвращали назад, в Богом проклятый Княжпогост, в лапы лагерного инквизитора – кума Юзика.

Килешовки эти проводились для того, чтобы «отрицалово», как нас называли менты, не могло глубоко пустить корни на какой-нибудь из командировок и перевернуть устоявшийся там козий режим, «махновщину» и разного рода мусорской произвол. Хотя, по сути, в УСТИМЛАГе таких лагерей не водилось, но зато «сухарей» и разного рода нечисти, притаившейся до поры до времени, было хоть отбавляй.

Мусора трубили во все трубы, что мы переворачиваем всё с ног на голову и мешаем жить осужденным, ставшим на путь исправления, что нас необходимо держать в постоянной изоляции от остального контингента во избежание бунтов и воровских революций.

Но эти «вставшие на путь исправления» были в большинстве своем потерявшие все человеческие качества гады, которые жили уже по нескольку лет лишних и, ожидая часа справедливой расплаты, чинили вокруг себя хаос и беспредел. «После меня хоть потоп» – таков был их девиз. Но главное, эти мрази всегда играли на одну руку с ментами, отчего жизнь и быт обыкновенных мужиков-работяг становились совершенно невыносимыми.