Анатолий Салуцкий - Немой набат

— И как же нейтрализовать означенные вами угрозы?

— Прежде всего их надобно четко осознать в наивозможной полноте. — Валерий слегка отпил из бокала. — Нарастает тревога, что в пределах Садового кольца как бы правильнее сказать... Пожалуй, придется цитировать тирана: головокружение от успехов. Полагаются на рыцарей политических ток-шоу, на телевизионную картинку, на административный ресурс.

Вера, внимательно вслушиваясь в речи этого крупного, пузатого человека в дорогих кроссовках-премиата — даже дома не снял! — была на его стороне. Он нравился ей все больше, из головы как-то испарилось, что Валерий не излагает выстраданную точку зрения, а лишь делится сомнениями, предостерегает от ошибок. Но все встало на свои места, когда он сказал:

— Предчувствую усугубление этих опасных процессов. Понимаете, Запад зашел в Россию вместе с Гайдаром и прочно обосновался здесь, ибо экономическая власть — в руках бывших сподвижников Гайдара, их учеников. Вот сейчас затеяли скоростной социальный лифт «Новые лидеры». В принципе верно, готовят следующее поколение либеральной элиты. Но когда, когда? 2024 год на носу. А наши тревоги — крик в никуда. И мои слова — это своего рода сторожевой клич.

— Ну-у, пространство длиною в шесть лет — срок немалый.

— Какие шесть лет! Неужто вы считаете, что перед парламентскими выборами 2021 года власть будет такой же твердой, как сегодня? Э-э, Аркадий Михалыч, пресветлое ваше величество, не знаете вы провинциального чиновника. В двадцать четвертом предстоит коренная смена власти, и у него одна мысль: будут новые порядки, новый орднунг! как бы чего не вышло! Как бы его за нынешние проказы смолой не обмазали. Очень осторожен, виртуозно изворотлив будет местный чиновник. Ибо ревизия исторических репутаций может случиться. Нельзя ему, как сегодня, перед одним портретом в исступлении лоб расшибать. На все стороны вертеться надо. Сейчас он рысью пашет, выполняя указания Центра. А в 2021-м тыщу причин найдет увильнуть, в стороне остаться, не подставиться. При социальной разладице швейцару в ресторане начнет руку пожимать. По части убеждений или внушений будет безнадежен. Тут у начальников государства, вообще у столичного персонала тоже ошибочка: не понимают, что административный ресурс заметно ослабнет.

Вера, слегка пригубив оскомистого, терпкого вина, снова глянула на Аркадия. Ей показалось, на его лбу выступили капельки пота, словно он беседовал с дантистом.

— Слушая вас, Валерий, — откликнулся он, — я, откровенно говоря, рад, что не приходится вступать в полемику. Надеюсь, свои сомнения вы подробно изложите Борису Семеновичу. Он тоже не станет возражать, но будьте уверены, донесет ваши соображения до наивысших сфер.

— Хорошо бы... — Валерий сделал глоток вина. — У меня порой от нервов насморк делается. Я внимательно за здешней жизнью наблюдаю, и гложат думы, глубоко ли в Кремле понимают региональную ситуацию. У нас ведь разные мнения бытуют. О народе уже сказано. Но позиции сталкиваются и в региональной элите, особенно экономической, даже среди пламенных рослибов, вот что хуже всего. Киберактивисты из штанов выскакивают. Полный фарш! Праздник в дурдоме. При такой разноголосице одними зазываниями в будущее не отделаешься. Конкретику подавай! Обещания лакшери в Мухосранске не проходят.

После этого посыпались фамилии, должности, что не интересовало Веру. Аркадий делал частые пометки в блокноте, иногда о чем-то переспрашивая Валерия, задавая краткие вопросы. А она, не притрагиваясь к бокалу, мысленно зубрила речи этого толстяка, чтобы не забыть их и потом обдумать.

В ней просыпался интерес к новизне, в которую она окунулась.

Вернувшись в отель, они спустились для легкого ужина в декорированный возбуждающе красными панелями, кабацкого пошиба ресторан. Аркадий был молчалив, а Веру, наоборот, распирало от обилия вопросов. И, едва справившись с замысловатым меню, пестревшим умопомрачительными названиями блюд, вроде салата «Уральские самоцветы», она сказала:

— Этот толстяк наговорил много любопытного.

Аркадий раздраженно ответил:

— Наполеон мысли! Думаю, он сгущает краски, привлекает внимание к собственной персоне. Хотя это ему удалось, мимо него теперь не проскочишь.

— Но разве раскол элит или трусость чиновников, разве это не интересно? — Тут же поправила себя: — Разве это не важно?

— Да говорю же: сгущает краски! Обозначает общеизвестные проблемы, придавая им особую значимость. Аристократ захолустья! Типичный случай когнитивного диссонанса.