Александр Проханов - Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

— Жизнь человека была исполнена лишений. Он терял друзей, пережил опалу, словно Господь испытывал его веру и преданность. Он стал несчастным отцом. Его красавица жена истосковалась среди войн и лишений. Эти беды измучили генерала, и он вопрошал Господа: «За что?.. Чего от меня желаешь?.. Что должен я совершить?..»

Сарафанов чувствовал, что усилия его не напрасны. В Буталине созревает решение. Он был близок к выбору.

Сарафанов умолк в изнеможении, словно потерял все жизненные силы. Беспомощно откинулся в кресле, закрыл глаза. Он сделал все, что мог. На большее был не способен. В кабинете воцарилось молчание. Затем раздался сдавленный голос Буталина:

— Я обращусь к командирам дивизий. Они приведут в Москву войска. Нужно, чтобы меня поддержали политики, поддержала церковь.

Сарафанов раскрыл глаза. Восторженно смотрел на Буталина. Имперский бриллиант победил. Зеркала прозрачного льда сфокусировали в душе генерала лучи Победы. Еще один рыцарь влился в «Имперский Орден». Зарождался великий Русский Вихрь. Начинался чудодейственный Русский Хаос.

Следующим объектом в списке атамана Вукова значилась ночная дискотека, где собиралась «золотая молодежь».

Сквозь плотные шпалеры охраны в черных униформах с рациями Сарафанов миновал рамку металлоискателя. Позволил огладить себя мягко поскрипывающим детектором. Прошел в сумеречный гардероб, слыша, как глухо, подземно ударяет музыка, словно забивают глубинные сваи и сотрясается под ногами земля. Отдал пальто и направился к таинственному, красно озаренному проему, в котором колыхалось адское пламя. Черные охранники, чуткие рожки раций, багровый вход в пещеру предвещали встречу с инфернальным, на что и рассчитывал Сарафанов, устремляясь в этот «чертог сатаны».

Он оказался в зале, напоминавшем громадное яйцо. Стенки яйца расширялись амфитеатром, уходили вверх, в полутьму, смыкаясь высоким, едва различимым куполом. Все пространство яйца шевелилось, колыхалось, содрогалось от грохота. Переливалось магическими цветами, было наполнено кишащими жизнями. Музыка била, как кузнечный молот, загоняя в сознание гигантские железные гвозди. Отовсюду летели узкие яростные лучи. Крутились, меняли направление, рассекали пространство, разламывали его на множество ломтей и сегментов.

На дне яйца извивались танцующие, воздевали руки, возносили безумные наркотические глаза. Ступенчатые возвышения были сплошь заполнены людьми, которые колебались, как водоросли.

Он вглядывался в танцующую толпу, по которой пробегали лучи, скользила световая рябь. Люди казались рыбами, попавшими в невод. Просвечивали сквозь ячею, вяло колыхались, терлись друг о друга. Среди танцующих Сарафанов узнал известного телеведущего, кумира ток-шоу, прославленного плейбоя. Длинноволосый, с легкой бородкой, в изящном костюме, он воздел лицо, его глаза были отрешенно-счастливые, будто он переместился в иной мир, блаженно улыбался, что-то шептал. Был телеведущим иной гигантской программы, где собрались существа иных измерений, зрители потустороннего мира, и он царил среди них. Тут же покачивался известный стилист в шелковом банте, в черной шляпе, в белой рубахе с пышным, как пена, жабо. Его руки были подняты, глаза закатились, голубые белки казались бельмами. Он вяло колебался, как утопленник. Поодаль раскачивался жгучий чернокудрый красавец в распахнутой рубахе, с открытой курчавой грудью. К этой груди приникла головой белокурая светская львица, не исчезавшая со страниц гламурных журналов. Оба обнимались, но не замечали друг друга. Они утратили свою человеческую сущность, были тенями иного мира.

Зал, в котором он находился, обладал всеми атрибутами храма. Был наполнен верующими, творящими обряд поклонения. Полиэкраны на стенах заменяли иконы, изображая не святых и подвижников, а кумиров и инфернальных чудовищ, на ком держалась эта подземная религия. Светомузыка была аналогом песнопений и лампад, а изрыгающие дым сосуды были подобием кадильных курений, в которых трепетали разноцветные отсветы. Голоногие женщины, неутомимо вращающие бедрами, плещущие длинными космами, были жрицы, находящиеся в услужении у колдовских духов: напускали чары на паству, опьяняли наркотиками, окуривали зельями.

Удары музыки участились, словно в зал через гигантские усилители транслировалось биение сердца. Вспышки лучей метались в дыму, будто из купола падали сонмища духов с огнями во лбу. Золоченые ведьмы свивались в узел, распрямлялись, взлетали вверх, на огненных каруселях катились под куполом, как обезумевшие гимнастки. Энергия трущихся тел превращалась в ядовитое тепло и летела в купол, где ее страстно сглатывало незримое чудище. Чьи-то жадные огромные ноздри поглощали ее. Мгла, наполнявшая купол, шевелилась, бугрилась. Бафомет возник в высоком куполе храма, как желанное божество, явившееся к своим рабам. Откликнулся на их молитвенный зов.