Галина Смирнова - Ледоход и подснежники

– И круг замкнулся, – закончила фразу Лидия Михайловна.

– Замкнулся, – Катя улыбнулась, – чтобы образовать колечко.

Оля ехала поездом в город, где родилась, выросла и окончила институт, и где не была десять лет.

Утром, завтракая, она включила телевизор и, пощёлкав переключателем, остановилась на каком-то канале, ей показалось, это были «Новости».

Она пила кофе, на экран почти не смотрела, но звук был такой тихий, что не разобрать, она сделала погромче и… вздрогнув от неожиданности, застыла. Она услышала голос, который различила бы из тысячи, он мог принадлежать единственному человеку – Юрию.

Оля вгляделась в экран.

Это был он, Юра, но не тот бесшабашный, озорной и весёлый фантазёр, а чиновник, полноватый, респектабельный, вальяжный, который говорил о строительстве, дорогах, что-то ещё. Она слышала его голос, и она узнала его.

Оля решила мгновенно и неожиданно – оделась и поехала на вокзал, по дороге успокаивая себя:

«Хорошо, что дочка сейчас гостит у бабушки».

А с мужем она давно развелась.

«Как случайно получилось! Или не случайно? Пишут, что все наши встречи непостижимым образом предопределены, что мы встречаем именно этих людей, а не других. Неисповедимы пути. А «быть или не быть», остаться или уйти, решаем мы сами, только мы, каждый! и как часто мы уходим, уходим, уходим…» – так думала Оля под стук колёс, стоя у окна в вагоне поезда и глядя в беспросветную ночь.

Мимо проносились, оглушая грохотом и сверкая огнями встречные поезда, убегали яркие станции и еле освещённые дачные полустанки, появлялись и исчезали россыпи огней далёких селений и бесконечные фонари в ореоле тающего, как утренний туман, света.

Двери в купе были закрыты, пассажиры спали, и в проходе никого.

Неожиданно из-за полуприкрытой двери проводника послышалась тихая музыка.

«На тот большак», – обрадовалась Оля.

Она вспомнила, как любила фильм «Простая история» мама, и как часто напевала песню из него, иногда без слов, мурлыча одну мелодию, вспомнила, что в детстве «На тот большак» исполняли очень часто по радио и по телевидению, и редкий концерт обходился без этой, наверное, самой известной песни.

Оля подрастала, взрослела, и песня была вместе с ней столько, сколько она себя помнила, она стала родной и любимой.

Она подошла, чуть больше приоткрыла дверь и услышала:

Из купе вышла проводница, приятная женщина средних лет, и, увидев Олю, улыбнулась:

– Хотите фильм посмотреть?

– Хочу, конечно.

На столике в купе лежал планшет, на экране которого шёл фильм.

– Вас как звать? – спросила проводница.

– Оля.

– И меня Оля. Садись рядом, тёзка.

Две женщины смотрели старый, известный фильм так, как будто видели его не в десятый, сотый раз, а впервые, и улыбались, печалились, подпевали, и каждая вспоминала что-то своё, давнее и дорогое.

Утром, прощаясь, Оля-проводница спросила:

– Надолго сюда приехала, тёзка?

– Сегодня уезжаю. Вечером, – и увидев удивление в глазах, добавила. – Так надо, понимаешь?

Они улыбнулись и обнялись на прощание.

Оля шла, не узнавая ни привокзальную площадь, ни дома вокруг, как будто она приехала в незнакомый город.

Восемь часов утра.

Чтобы застать Юрия, надо было позвонить ему домой по старому номеру телефона, который за столько лет мог измениться не один раз, но она набрала номер.

– Алло, – раздался знакомый голос.

– Юра, здравствуй, это… Оля.

– Оля?! Ты где?

– Я около вокзала, приехала только что, и вот решила…

– …решила позвонить. Ну и молодец! Столько лет прошло, Оля!

– Да.

– Но у меня сегодня очень занятый день. Я смогу освободиться… – последовала долгая пауза, – где-то после обеда, часа в два. Дай мне номер мобильного.

– Записывай, буду ждать. Подожди, ты не сказал где.

– Давай встретимся на старом месте.

– Хорошо.

У Оли было шесть часов свободного времени.

Она не хотела бродить по городу, по старым местам, там, где они встречались, где радовались друг другу, где было столько хорошего и незабываемого – зачем ворошить прошлое, зачем терзать себя.

Однако, несмотря на это своё терзание, она приехала. Всё-таки приехала.

«Посмотрим друг на друга и помолчим, – уговаривала она себя, мучаясь от одной и той же неотступной мысли. – Зачем? Зачем я здесь?»