Эна Трамп - Женский роман. Утопия

— Чего? — спросила Лянская.

— Пятнадцать тысяч рублей, — уточнил он. — Я вот думаю что? Вы, к примеру, квартиры продаете.

— Продаю, — подтвердила Лянская.

— Значит, к примеру, я в лес иду. За стволами, или там что. А ты стоишь на дороге — давай пятнадцать рублей. Я дам. — Он полез в карман, теряя и подхватывая на лету какие-то десятки.

— Не надо, — строго сказала Лянская. — Я вам сама могу дать. — Но в сумочку не полезла.

— Ну, — он прищурился.

— И что?

— А кому эти деньги?

— Кому?

— Ты вот теперь приезжаешь — давай мне опушенный дом! Я тебе даю — на, бери! Я его может сам строил. А откуда у тебя деньги?

— А вы хитрый! — поразилась Лянская.

Топот в предбаннике прервал дальнейшую возможность диалога. Распахнулась дверь. На пороге стояли двое молодцев лет по 50, с лицами, отмеченными все той же печатью, или лучше сказать — зубилом и малярной кистью — местного производства. Но значительно поздоровее с виду. Радушно поздоровавшись и даже поклонившись Лянской, они обратили свое внимание на мужичка, который к этому времени упал с лавки и теперь взбирался назад, видимо недовольный вторжением:

— Миша! Мы говорим, ты здесь. Тебя Никодимовна ищет, ищет!

В руках у них были по фабричному фуфырю с пивом, трех литров или даже больше, Лянская и не знала, что такие бывают, — которые они и немедленно водрузили на стол, завалив его вдогон — скудной, впрочем, по разнообразию — снедью. Стало шумно. И тесно. Лянская забилась в уголочек лавки. Пить она больше не пила. Но и бояться не боялась. Мужики — который-то из них — шумно ухаживали за ней, подарив сходу копеешную китайскую зажигалку и матерчатые перчатки для садовых работ с пупырышками на ладони — отслюнив пару от новокупленной в местном хозяйственном связки. Тронутая, она приняла подарок, попытавшись запихать его в сумку. Одновременно трунили над Мишей, который, сильно перегнав всех по выпитому, не мог сообразно отвечать — зато успел шепнуть Ире, чтоб она не очень-то, потому что этот, который, женат, и вообще записной бабник. Какие-то между ними были счеты, разобраться в них в образовавшемся бедламе не было возможности. Этого и не пришлось, потому что распахнулась, в который уже раз, дверь: на пороге «подстанции» стояла, уперев в бок кулак, низенькая женщина, в которой она сразу признала взбиравшуюся по косогору.

— Здравствуйте, — сказала Лянская, сориентировавшись быстрее всех. — Присаживайтесь, пожалуйста, — она попыталась подвинуться, чтобы дать новоприбывшей место на лавке; этого не удалось, тогда она сказала: — Меня Ира зовут, а вас как?

Женщина всё стояла в дверях, с довольно-таки сердитым выражением на лисьей мордочке. Но вдруг она улыбнулась. Мордочка сразу стала лучистой, от улыбки во все стороны побежали морщинки. Сдвинувшись с места, она враскачку подошла к столу и врезала оказавшемуся к ней спиной Мише по шее кулаком:

— Ёбай домой, пень.

Мужики захохотали, заорали: «Молодец»; Миша, оказавшийся в этой компании козлом отпущения, едва не слетел вновь с появившейся откуда-то табуретки, и взмолился: — Ирочка! Скажи этой шалаве — я ее денег не брал.

— Не Ирочка, — сказала женщина, повторяя удар, — а на вы и по отчеству! — Вдруг она снова улыбнулась, таким же комическим и лучистым образом, Ирине Петровне.

— Может быть, вы выпьете немного с нами? — спросила И. П. в каком-то вдохновении.

Женщина с достоинством оправила мятую юбку, согнала Мишу со стула и села сама. «Светлана, любовь моя!» — заорал «бабник», наваливаясь животом на стол в попытке залить ее пивом, на что она ответила:

— Не Светлана, а Светлана Никодимовна, и на вы! — Она закрыла рукой свой стакан, точно так же, как до того Ирина Петровна, и отказалась: — Мне водки.

Под такое дело и Ирина Петровна разула свою емкость. Водки оставалось еще полбутылки. Откуда она взялась — невозможно установить: мужики ничего, кроме пива, с собой не приносили, и Миша свою должен был давно выпить. Когда они со Светланой Никодимовной взбоднули на брудершафт — ее все равно осталось полбутылки. Какое-то чудо природы.

А после этого у них завязался следующий разговор.

— Вы директора племянница? — спросила Светлана Никодимовна с простодушным, хотя и сдержанным, любопытством.

— Внучка, — сказала Ирина Петровна.

— А я директор, — просто сказала Светлана Никодимовна.

Ирина Петровна чуть не подавилась чашкой. Но выучка была крепкой — десятилетия работы в бабском коллективе. И водка была крепкой. Она и бровью не повела.