Грэм Симсион - Триумф Рози

Я сосредоточил внимание на Хадсоне. Та его рука, что не держала микрофон, вначале была сжата в кулак, теперь же я видел два торчащих пальца. Две темы-вагона: 1) птица; 2) дискриминация людей с аутизмом. Человеческая анатомия подсказывала: вероятно, на повестке еще самое большее три пункта.

Палец номер три:

— Мои родители и учителя очень старались помочь мне вписаться — поскольку не хотели, чтобы люди считали меня аутистом и плохо обо мне думали. В этой четверти я решил показать: я могу делать все то же, что и «нормальные» люди. — Хадсон проиллюстрировал свой тезис, одной рукой нарисовав в воздухе кавычки. — Думаю, мне это удалось. Потому что меня приняли в старшую школу.

Раздались продолжительные рукоплескания. Я не аплодировал — как и Рози, как и моя мать. И не только из-за того, что наши руки были задействованы для укрепления физической связи между нами. Я провел шесть месяцев, помогая Хадсону вписаться в среду, и теперь результаты моей работы меня тревожили. Кроме того, я осознавал, что сын не закончил выступление, а лишь ждет, пока умолкнут аплодисменты. Хадсон разогнул четвертый палец:

— Но для этого потребовалась масса сил, которые я мог бы употребить на другое — например, на то, чтобы получать отметки получше. Или на то, чтобы ходить в бар. — Снова смех в зале. — Это наш семейный бизнес, и мой папа специально спроектировал бар так, чтобы там было комфортно людям с аутизмом.

Палец номер пять:

— В этом баре я понял: не только люди с аутизмом должны меняться. И моя цель — сделать мир удобнее для тех, кто отличается от большинства.

Слушатели хлопали довольно долго. Видимо, они не заметили, что Хадсон снова сжал кисть в кулак и высвободил один палец. По моим расчетам, отведенное ему время почти истекло.

— В следующем учебном году я планирую пойти в спецшколу, где смогу практиковаться в том, чтобы просто быть собой, когда никто не заставляет притворяться кем-то, кем я не являюсь. И я хотел бы — когда буду готов — вернуться сюда, чтобы получить возможность стать адвокатом, не переставая быть собой. Чтобы я смог защищать права тех, кто не очень умеет говорить за себя. Если мистер Харл не возражает.

Он повернулся к директору старшей школы, и зал взорвался хохотом и аплодисментами. Но Хадсон стоял неподвижно, пока Юэн Харл не улыбнулся и не кивнул. Затем Хадсон ушел со сцены — опять же, под общие аплодисменты. Аудитория получила некоторое время на обсуждение услышанного, пока Бронвин ходила за кулисы, чтобы вернуть микрофон, который Хадсон унес с собой.

— Отлично сработано, — одобрил Фил. — Нарочно озадачил этого директора. Будет адвокатом, как пить дать.

Бронвин принесла микрофон и вставила его обратно в держатель.

— Похоже, учителей старших классов ждет много интересного, — проговорила она. — Возможно, Хадсон еще передумает и все-таки вернется сюда уже на следующий год. В нашей школе мы приветствуем разнообразие, и в прошлом не раз имели дело с родителями и учащимися, которые подвергали проверке эти наши принципы — и лишь сделали нас сильнее. Я убеждена, что родители Хадсона гордятся продемонстрированной им зрелостью в отыскании собственного пути в жизни.

Все это сильно напоминало риторику, которой регулярно пользовалось административное руководство научных учреждений, где я работал, — и которую я столь же регулярно игнорировал. Однако на сей раз (несомненно, в силу того, что эти слова относились к нашему сыну) я почувствовал, что глаза у меня наполняются слезами. Рози уже держала меня не за кисть, а выше, за предплечье. Моя мать кивала.

Последним оратором была, разумеется, Бланш. По плохо освещенным ступенькам ее провел на сцену Доув, который нес ее широкоэкранный планшет. Директор представила Бланш, упомянув и об ослабленном зрении, хотя это обстоятельство было и так вполне заметно аудитории.

Бланш явно волновалась сильнее Хадсона и несколько секунд собиралась с духом, чтобы начать.

— Прежде всего — я не хочу, чтобы кто-то думал, будто Хадсон — мой парень. — Подобного рода утверждение неизбежно должно было спровоцировать смех среди учащихся младших классов, а также среди их временно инфантилизированных обстановкой родителей — что и произошло.

Бланш улыбнусь.

— Это она нарочно, — заметила Рози. — Умная девчонка.

— Однако, — продолжала Бланш, — мы работали над нашими речами вместе, поэтому я знала, что он собирается сказать. Все, что он сказал, — правда. И еще он очень хороший, хоть и помешан на космических полетах и компьютерах и не очень помешан на личной гигиене.