Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

– Всё будет, – мягко итожит Бабушкин, и начинает теснить экипировщиков к выходу, давая понять, что инструктаж закончен.

Спускаются по лестнице и выходят в ангар с поездами. Трое из четверых хорошо знакомы, они обмениваются невнятными посторонним шутками, пикируясь с Сусанкой. Один из троих оглядывается на четвертого – несколько отставшего. Это Женя – самый молодой из компании. Жене 19. По виду – студент, по делам – он два года исправно пашет на уборке, половину этого срока – фирменных поездов. Куда поставлен за любовь к нему техники и проводниц.

Вся четверка, обойдя пути, останавливается у поезда. Двухэтажный – он не кажется много выше обычного, глубоко погруженный в платформу 72-го тупика. Тем не менее эта махина, громада, в сумраке ангара давит, во всяком случае четвертого, не имевшего раньше случая встречаться с таким ни в своей трудовой, ни в бездельной жизни.

Третий из четверых – Роман (sic!), только что Бабушкиным назначен бригадиром; иначе – старшим. Хотя старший – и намного, по виду – вдвое от среднего возраста остальных в группе, безусловно, четвертый. Попросту – старый. Он и теперь на пару шагов поодаль.

– Покурим, – дает свою первую команду Роман.

Женя поворачивается к четвертому.

– Вы не курите? – Женя может показаться дурачком. А на самом деле – славный малый. То, что он не прост, становится ясно при первом же взгляде на взаимодействие его с механизмами, даже незнакомыми.

– Нет, – говорит четвертый.

Спохватившись, что с ходу ставит себя вне общества, он шагает поближе. Поправляется: – Сигарет нет.

Женя, не колеблясь, встряхивает пачкой. А курит он «Парламент». Вот так.

– Николай, – говорит четвертый.

Мужчины жмут друг другу руки. Сусанка наблюдает. На ее плече болтается объемная сумка. У парней рюкзаки. Только у четвертого нет ничего.

Да все, конечно, видят это; как и общий потасканный вид старикана, не спасаемый новеньким комбинезоном; и невыразительную блямбу на его щеке. «Кого это к нам поставили» и «откуда такого вытащили» повисает в воздухе не далее чем на секунду – и рассеивается движением Жени, помахивающим перед собой ладонью, как бы чтобы развеять дым. Ехать двое суток туда, двое обратно; все недоразумения лучше замять волевым решением еще до начала. Одной Сусанке закон не писан – и она выдувает струю прямо в глаз этому человеку, как свой конкретный вопрос. Не позавидуешь, конечно, мужику.

– Пять минут есть? – спрашивает он тут. – Я сейчас. – Быстрым шагом начинает удаляться. На ходу бросает только прикуренный «Парламент» под поезд. И это Сусанна замечает.

– Что это, вообще, такое? – поворачивается она к Роману. – Может, он опоздает? Может, он передумал? Я с ним не буду работать. Я лучше сама весь поезд уберу.

Женька радуется не пойми чему. Роман бы забил – ему что за горе. К Сусанке, например, тоже есть вопросы, и интересуйся кто у него – он бы вообще другую себе выбрал компанию, кроме, может, Жени.

Но тут он вспоминает о назначении Бабушкина. И понимает – что нет, любое горе теперь будет его. Надо отдать должное Роману – он быстро мыслит. Роману двадцать семь; это – возраст.

Поэтому он говорит:

– Сусанна, сбегай-ка к Бабушкину.

– Чё? – мелкая тварь этого не ожидала.

– Скажи, что я тебя не устраиваю в качестве бригадира, – продолжает Рома. – А заодно слетай к Насте. Поведай ей, что ее любовник тебе не глянулся.

– Чё? – Сусанка забывает выдохнуть дым.

– Через плечо, – завершает Роман. – Будет твой напарник. Только что-нибудь вякни. Вернемся, сдадим состав – тогда хоть докладную на меня пиши. Увижу, что саботируешь – ссажу в пути.

Женька ржет, как конь, простая душа. Роман только что нажил себе врага на долгую и вечную память. Но тем самым оттянул Сусанкин злой нрав от старика. Ни в чем, если вообще, не виноватого.

Поезд приходит в движение.

Открываются плавным механическим образом двери. Появляются проводники.

Временно забыто. Главный – а это Роман – устремляется к пятому вагону. Члены бригады – за ним.

– Какое купе? – говорит проводница Света. – Вы о чем. Никто ничего не заказывал и не оплатил. У меня все проданы билеты!

И понеслось. Роман бежит к начальнику поезда. Когда он видит красный лик Семеныча, он понимает, что вляпался за всю грязь. Семеныч поразил его, тогда стажера, пропитым басом, которым он объяснял зеленым проводникам, что кипятильник к посадке должен быть прогрет. В следующих дословно выражениях: «Воду с хуя не нацедите…».