Ирина Василькова - Художник по свету

Они сели на свернутый бетонный столбик с торчащей арматурой и закурили лицом к морю. Его зеленовато-серая шкура на горизонте сгущалась в глянцевую черноту, облачный фронт стоял свинцовой стеной. Заходящее солнце в разрывы облаков било со спины.

— Смотри, радуга! — ахнула Алена.

Светка сначала не увидела, но неявная дуга набирала силу, и через минуту над морем уже пылали семь цветов спектра. Постепенно проявлялась вторая, еще большая, а за ней третья. Теперь тройная радуга отражалась в море — на темном фоне сияли три концентрические окружности. Эффект был фантастическим — происходящее никак не сопрягалось с реальностью, таких сильных и чистых цветов в природе не бывает. Они пришли из других измерений — чья-то сверхоптика, чья-то дарящая рука, чувство выхода из трехмерности, даже из четырехмерности — до кома в горле, до слез. Фотоаппарата не было, но и без того феерия обещала стать кадром, поразившим память навсегда.

— Это знак! — засмеялась Светка.

И тут опять хлынул дождь — злой, пронзительный. Хлипкий Светкин зонтик, парижский подарок мужа, выдержал два шквальных порыва, потом спицы хрустнули и купол обмяк подбитой птицей. Они бежали вперед и смеялись — по песку, по воде, по длинным валам мелких ракушек, выброшенных прибоем. Мокрые волосы облепляли лицо, сухой нитки не было, зато радость была — внезапная и зашкаливающая, яркая, как три кольца света.

Дождь кончился внезапнее, чем начался. Вода и небо сделались еще грознее и свинцовее, пустой пляж чуть выгибался, вынося в море маленькую поселковую пристань далеко впереди. Они прислонились к одинокой дощатой стенке, настоящему обломку кораблекрушения, — спрятаться от ветра и закурить. И тут все повторилось снова — едва заметная дуга медленно собиралась, концентрировалась в воздухе, свет стягивался и делался компактнее, цвета спектра загорались в полную силу и три полукруга смыкались со своими зеркальными отражениями. Будто где-то за спиной стоял большой оригинал и экспериментатор, сумасшедший гений, художник по свету, с хищным прищуром нацеливший на темную сцену свою хитрую аппаратуру. Сказать, что зрелище выглядело величественным — значит, не сказать ничего. Чудо — это оно и было.

Но все снова ушло — сияние померкло, сменилось дождевым шквалом, и они опять бежали дальше, уже не чувствуя ни холода, ни расстояния, и бормотали что-то — друг другу? морю? Время перестало отсчитывать минуты с привычной линейностью, потекло как-то по-другому, поселок то казался совсем близко, то вдруг его откидывало назад, будто они ни на шаг к нему не приблизились. И этот узел времени и пространства внезапно кончился открытой террасой крошечного кафе, куда они влетели в безумном состоянии, распатланные, мокрые, счастливые, и официантка, невозмутимо глядя на странных и, должно быть, нетрезвых посетительниц, принесла горячего чаю с лимоном. Зубы у них стучали, и сиреневые от холода лица отражались в зеркале, блеск которого они ловили через дверь, приоткрытую в ярко освещенный зал — там хохотали и звенели бокалами жизнерадостные люди, а одна дама нет-нет и поправляла перед зеркалом прическу, покачивая тяжелыми висячими серьгами с камешками цветного стекла.

Чай был выпит быстро, больше денег в карманах не нашлось, и они просто сидели, зябко вглядываясь в хмурую даль. И тут феерия повторилась снова, те же три кольца и еще довесок в подарок — от той точки, где дуга упиралась в горизонт, шел зеркальный отросток — короткий, слабый кусочек недопроявленной радуги.

Официантка принесла счет.

— У вас часто такое бывает? — спросила Алена.

— Что?

— Да вы обернитесь. Радуги такие.

— В первый раз вижу! — не удивилась девушка и пошла за сдачей.

Они выскочили на шоссе, сели в первый же автобус и через полчаса уже открывали знакомую калитку. Было совсем темно, но угадывался чей-то силуэт.

— Где вы ходите? — растерянно спросила Ира. — Я уж заволновалась…

И тогда они наперебой стали рассказывать ей про радугу. В комнате для жильцов кто-то ворчал и бранился, потом послышался звук подзатыльника и обиженный детский рев. Дворик тонул во мраке, лампочка под навесом не горела, только из маленького окна новых соседей вырывалась сквозь шторы полоска света. Она падала на единственную бледную розу, и лепестки алебастрово сияли в темноте. Сеялся дождь.

— Ну, девочки, вы умеете отдыхать! — засмеялась Ира. — Не то, что эти!

Они опять курили под навесом. Не без стихов, разумеется. Ира сидела рядом, слушала внимательно.