У меня закрадывается тайное подозрение, что Хьюго – агент по недвижимости и – это лишь предположение – полный придурок. На нем ярко-розовая рубашка и дизайнерские джинсы, а его улыбка примерно такая же искренняя, как обещания политиков. Но может, он просто нервничает в незнакомой компании.
– Неплохое тут у тебя местечко, Фанни, – нарочито громко заявляет он Епифании. – Продал похожее на прошлой неделе за кругленькую сумму паре из Лондона. Разумеется, дизайн интерьера там сделан профессионалом, не то что у тебя, и нет всего этого старья (он обводит жестом драгоценное имущество Епифании), но, если немного поработать, добавить качественную сантехнику и мебель, твое будет стоить почти столько же. Если задумаешься о продаже, дай знать, я с удовольствием дам тебе пару наводок.
Выходит, я была права оба раза. Епифания с трудом сглатывает и отвечает с завидным самообладанием:
– Спасибо, буду иметь в виду. И кстати, предпочитаю, когда меня называют Епифания.
Хьюго слишком занят расчетом рыночной стоимости ее жилища, чтобы ответить.
Епифания в роскошном черном с золотой вышивкой кимоно тридцатых годов, как всегда, приветствует меня воздушными поцелуями и подает приветственный бокал «Совиньон Блан». Она закатывает глаза в сторону Хьюго, и я сочувственно улыбаюсь. Епифания очень любит сестру, но ей частенько приходится бороться с желанием ее придушить. Рони – милая девушка с прекрасными зубами, изумительной грудью и полным отсутствием здравого смысла, из-за чего она постоянно вляпывается в катастрофические отношения с довольно неприятными мужчинами, и ее вечно постигают разочарования в любовных делах. Список ее предыдущих парней привел к справедливой настороженности у Епифании и у меня перед знакомством с новыми возлюбленными, и Хьюго производит явно не лучшее первое впечатление.
Помимо меня, пришла наша общая подруга и моя коллега Хелен с мужем Альбертом, астрофизиком. У них есть восхитительная дочь, Джулия, уже в свои одиннадцать лет пугающе красивая и мудрая, и я имею честь быть ее крестной, феей или вроде того. Я очень радуюсь, увидев, что мой Эдвард с Лордом Байроном уже здесь, элегантно растянулись на кушетке. Мы с Эдвардом познакомились на учебном курсе много лет назад, когда я еще работала на местные власти. У джентльмена, который вел учебу, были досадные неприятности с личной гигиеной, которые можно легко было решить походом в душ и, возможно, чистой рубашкой, но вместо этого он пытался замаскировать их чем-то, что подозрительно напоминало по запаху хвойный дезинфектант, и отчаянно прижимал руки к бокам. Обучение проходило в крошечном помещении бывшей фабрики в особенно жаркий день лета. Не в силах выносить бесконечную монотонность голоса преподавателя вкупе со специфическим ароматом его тела и совершенно не вдохновленные премудростями обязательных конкурентных торгов, мы провели большую часть дня прогуливая занятия за мусорными баками с сигаретами Эдварда. Случайно сплоченные одинаково чувствительными носами и низким порогом скуки, с тех пор мы были неразлучны. Эдвард – библиотекарь в отделе антикварных книг, с особым интересом к редким и ценным историческим томам. Он – страстный коллекционер старинных детских книг, ненасытный читатель литературы начала двадцатого века и мой самый любимый мужчина во всем мире. Веселый, неглупый, остроумный, язвительный и питает глубокую страсть к канадскому певцу Майклу Бубле. Лорд Байрон – его маленький, но идеально ухоженный гладкошерстный фокс-терьер. У Лорда Байрона и кошек Епифании – полное взаимопонимание. Они совершенно друг друга игнорируют и, вероятно, страшно брюзжат на тему друг друга на следующий день. Я присоединяюсь к ним на кушетке и выпрашиваю у Эдварда сигарету – он курит их через янтарный мундштук с серебряным наконечником, сбрасывая пепел в горшок с аспидистрой.
– Я смотрю, Софрония пришла сегодня в наряде fille de joie . А в вопросах макияжа она явно не сторонница философского принципа « ars est celare artem» .
– Ой, Эдвард, хватит, не порти удовольствия. Если уж говоришь гадости, то делай это на английском, чтобы я понимала, – к нам с заговорщическим видом наклоняется Хелен.
– Откуда ты знаешь, что я говорил гадости, если не понимаешь? – с деланым возмущением отвечает Эдвард.
– Потому что ты говорил.
– Я лишь сказал, что Рони одета как жрица любви и явно чужда принципу «чем меньше, тем лучше» в вопросах макияжа.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу