Рут Хоган - Мудрость Салли

– Пегги, соседка, пойдет на следующей неделе к врачу, лечить катаракту. Я пообещала приготовить ее Роланду куриную запеканку, чтобы помочь ему продержаться, пока она не привыкнет к повязке на глазу. Она боится, что не сможет готовить, потому что все будет валиться из рук.

– У нее будет повязка на глазу, а не гипс на руке. Ей просто охота заполучить твой домашний обед вместо месива из микроволновки, которое она обычно готовит.

Соседи – очень милая пара, но готовка никогда не была сильной стороной Пегги.

– Ты вообще своего барбоса кормишь? Он помирает с голоду, – возвращается папа, уже без кепки, но с чашкой чая. Хайзум идет за ним, тычась носом ему в карман.

– Он уж точно не голодает. Знаешь ли, волкодавы едят солидные порции. Просто он понял, что вы с мамой готовы баловать его до бесконечности.

Хайзум засовывает нос папе в карман, из-за чего тот проливает чай на брюки. Я хватаю пса за ошейник и говорю строгим голосом:

– С меня довольно, дружок. Или сиди спокойно, или будешь ждать на улице!

Попытка восстановить дисциплину провалена, потому что папа немедленно бросается на защиту собаки:

– Ой, оставь оболтуса в покое. Его просто привлек мятный леденец в моем кармане.

В качестве доказательства он достает подтаявшую конфету, и Хайзум тотчас же с надеждой подскакивает к нему.

– Исключено! – предупреждаю я. – Особенно если учесть, что ты никогда не даешь мне чистить свои зубы, – добавляю я опечаленному Хайзуму.

Я допиваю чай, встаю и протягиваю папе листок бумаги.

– Вот координаты старшего констебля. Только не делай глупостей…

По очереди целую родителей.

– Не провожайте. Пейте чай.

– Его остатки! – поправляет папа, потрепав Хайзума по голове.

Проходя через кухню, я останавливаюсь возле задней двери и заглядываю в кладовку. На несколько мгновений меня охватывает желание зайти и отыскать фигурку для пирогов. Взять ее в руку, почувствовать холодную гладкость фарфора. Но нет. Я оставляю нетронутым горько-сладкий мир оттенков сепии, в который превратился дом моих родителей.

Сегодня температура воды – 8,7. Иными словами, абсолютно ледяная. Я провела в бассейне от силы десять минут. Отчасти из-за холодной воды, отчасти из-за любопытной варвары в гидрокостюме. Я знаю, что большинству людей мое поведение в бассейне кажется немного странным, и прекрасно понимаю почему. Я уплываю на глубину, исчезаю под водой, остаюсь там долго, насколько могу, и возвращаюсь к выходу. Прекрасно понимаю, выглядит подозрительно, но я не делаю ничего плохого. Не писаю в воду и не пожираю глазами проплывающие надо мной достоинства в плавках. Я не ожидаю, что мне станут задавать вопросы. Мы в Англии. Но женщина в гидрокостюме была из Австралии.

– Обалдеть, что вы творите? Немного прохладно для игры в рыбку, разве нет?

Видимо, она зашла в воду сразу после меня, и из-за нее я теперь сижу в машине на парковке и делаю вид, что пою, пока Эдит Пиаф устраивает мне сцену. Эдит Пиаф – моя машина, бело-зеленый Citroen 2CV. Как и тезка, она – маленькая француженка с огромными глазами (фарами) и порой ведет себя как настоящая дива. В данный момент она возмущена холодом и отказывается заводиться, и поэтому мне приходится устраивать это нелепое представление, пока австралийка бесконечно долго возится с замком велосипеда на велопарковке.

– Я певица. И погружаюсь под воду, чтобы отрабатывать дыхательные техники.

В тот момент я была вполне довольна собственной ложью. Она застигла меня врасплох. Я сказала первое, что пришло в голову, и, мне показалось, прозвучало вполне достоверно. Но более длительную беседу я бы поддержать не смогла. Я ничего не знаю о «настоящем» пении. Так что теперь я тщательно создаю видимость на случай, если австралийка наблюдает, и мечтаю, чтобы Эдит поскорее соизволила завестись. Я даже решила изобразить, что пою «Вальсируя с Матильдой». Наконец Эдит издает сдавленный звук, вздрагивает и оживает. Мерси боку!

Доехав до дома, я паркую Матильду и отправляюсь в супермаркет на углу. Не уверена, что она завелась бы снова, если бы я остановилась у магазина. На полу сидит Элвис, тщательно изучая банки с томатным супом. Не мастер крутить бедрами из Грейсленда, Мемфис, штат Теннеси, а местная его реинкарнация. Нашему Элвису далеко за шестьдесят, у него прилизанные черные волосы и красные ковбойские сапоги. Сегодня на нем кожаная кепка, потертые бархатные брюки и несколько слоев косметики. А еще наш Элвис ездит на велосипеде. Но не на обычном велосипеде. Это великолепная машина с разноцветными кисточками, приделанными к ручкам, большой плетеной корзиной и массой зеркал на длинных ножках, которые напоминают странные футуристические цветы. Я отчетливо помню, что в детстве пределом моих мечтаний были две вещи, прежде чем отчаянная тоска по пони затмила все остальные желания. Я хотела купальник с маленькой юбочкой в оборках и разноцветные кисточки на ручках велосипеда. Но не получила ни того, ни другого. Каждый раз, когда я вижу велосипед Элвиса, то испытываю легкую зависть и аккуратно глажу кисточки, если он стоит возле входа. Однажды я даже задумала великую кражу велосипеда. Но мне с ним никак не скрыться. Всем известно, что это – машина мечты Элвиса.