Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

«Некогда. Короче, я бронирую билет тебе и быстро гостиницу ищу, дуй в аэропорт, приземлишься, лови смс с отелем».

– Охренеть, вы за меня все решили?!

«Ты в команде или нет?»

– Да в команде, в команде я. Черт бы тебя побрал.

«Паспорт не забудь свой заветный. Спускайся, такси уже внизу».

– Ну ты крутая.

«Я не крутая, я ответственная».

Упав в такси, я попытался осмыслить происходящее.

Вспоминал родителей, которые желали мне хорошего будущего. А я не поступил в Технологический и теперь полечу к черту на куличики, потому что кому-то нужно помочь. Что держит меня здесь? Ведь меня никогда не повысят даже до барабанщика.

– Да, ты точно этого хотел, – думал я, вспоминая детскую жажду приключений, «бесцельно прожитые годы», Жюля Верна и «Копи царя Соломона». – Кто я в этом мире? И чего лично я хочу? Играть на инструментах я не умею, а изучать программирование не хочу. Тогда как жить? И где?

В аэропорту было предрассветно, то есть серо и почти страшно, ведь предыдущий день ты еще не закончил, но оказался в дне новом, и этот новый, я даже не успел о нем подумать с утра, ибо утра не было. Я не успел его расчертить, а значит, он таил в себе неведомые опасности и преграды.

Приземление не стало примечательным. Все аэропорты похожи друг на друга. Словно крепости-аванпосты всеобщей уравниловки, из стекла и металла, в котором нет места живому колориту.

Телефон приземлился со мной, пропутешествовав в багажном отделении джинсов и через 5 минут он словил смс, в которой было указано, куда ехать.

Такси в Бунос-Айресе оказались не желтыми, как в Питере, а черными, но с желтой крышей.

Я успел подумать, что черный цвет не вяжется с той жарой, что была на улице.

Показав таксисту название отеля с экрана телефона я заметил его неодобрительную ухмылку, и мы двинулись в путь.

Из Москвы все отели кажутся Кемпинскими.

Сам центр города был красив, мы проехали мимо какой-то площади, на которой стояла стелла точь-в-точь как в Питере на площади Победы.

Мы двигались в сторону окраин, дома становились проще, улицы уже. Наконец, приехали на место.

Вокруг находились разноцветные многоэтажные лачуги, окна в которых были зарешечены. Будто кучу строительных вагончиков поставили друг на друга, раскрасив в различные яркие цвета.

«Отель» оказался полузаброшенной каморкой за пределами Буэноса. Хотя заплатить господину Кемпинскому я все равно бы не смог. Заплатив сто песо на «ресепшене», который представлял собой какой-то стол, я закрыл дверь лачуги и предпочел провалиться в омут сна, дабы не думать о том, где нахожусь и как сюда попал.

Утро не принесло облегчения, но дало возможность глотнуть кофе с круассаном в ближайшем кафе. Мулат в синей футболке любезно нарисовал на клочке папируса, как добраться до нужного городка.

Подъехал двухэтажный автобус. Заняв место наверху, я уставился в лобовое стекло и принялся глазеть на окружающую действительность, которая не таила в себе чего-либо загадочного или опасного.

Через пару часов начало клонить в сон.

Переезд на автобусе был еще более мучительным, чем два перелета. Заснуть я не мог и только проваливался в полудрему, как что-то привлекало внимание и выводило из сна – иногда это были горы какого-то странного сиреневого цвета, иногда отвесные скалы и озера, от красоты которых захватывало дух. Один раз у дороги валялся труп какого-то животного, похожего на лошадь.

Спасал дешевый кофе Зато теперь про меня нельзя сказать, что «ничего не может измениться».

Когда кофе потребовал свободы, пришлось спуститься на первый этаж.

На двери туалета висела устрашающая бумажка с надписью, которую гугл перевел как «Только писать».

Стемнело. Ночью навалил вдруг дикий холод, В России и Европе таких перепадов не бывает. Слава богу, на креслах были одеяла, замотавшись в них, как в кокон, удалось немного согреться.

Утром мы въехали в нужный городок. Автобус притормозил на старой площади, где вдоль домов стояли продавцы фруктов. Я прошел метров сто до нужного адреса. Я сразу понял, в каком она доме. В том, у которого было открыто окно, а из окна доносилась трель аккордеона.

Поднявшись на второй этаж, я постучал в старую деревянную дверь. Трель умолкла.

Дверь распахнулась, и я увидел ее – с растрепанными волосами, в синей футболке и каких-то шлепанцах.

До сих пор удивляюсь – почему на меня нахлынуло то чувство, будто вернулся домой из долгого путешествия? Ведь я никогда не был дальше от дома, чем в то мгновение.