Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

Оля часто приходила на концерты, с ней было комфортно. Она была настолько тотально беззащитна и трогательно слаба, что рядом с ней ты ощущал себя абсолютно уверенным в себе, самодостаточным и практичным человеком.

Когда она попала под трамвай, я не поверил. Говорят, что Гаврош заперлась на 3 дня в комнате, не пила и не ела. Потом она вышла с песней «Поговори со мною, Ольга», которая взлетела в чартах. Кто знает, как она пережила бы эту боль, не выплесни ее в песне.

Сложно найти слова, но я запомнил точно – был звонок, какой-то звонок, Гаврош позвонила Оле домой, и кто-то брякнул в трубку, что Оля умерла. Но то была неправда. Это случилось после. Лишь через две недели после звонка. А то была глупая шутка… Глупая провидческая шутка.

Будь Оля была сейчас жива, Гаврош стала бы другой. Оля привносила в мир Гавроша мягкость, легкость и ощущение очень-очень простого и спокойного тепла. Она писала хорошие стихи и прозу, но абсолютно не была рождена для пробивания дороги в этом жестоком мире.

Тяжело было попасть к Гаврошу в сердце. Таких были единицы. Уходя, они оставляли рубцы.

Каждая смерть делала Гавроша не закаленней и не сильней, нет – лишь безжалостнее к себе, стремительней и непреклоннее.

Негодяйка. Ненавижу ее.

Я мог бы раздавить этого муравья, ведь я сильнее.

Протащила меня, как щенка за шкирку.

Я знал, что будет проверять. Знал, что видит. Но не был готов.

После концерта поехали на залив, что рядом с квартирой Гавроша на Приморской. Кто пил пиво, кто болтал. Басисты, звуковики и гитаристы как обычно обсуждали какие-то комбики и комбинации то ли звуков, то ли нот, которые они вечно строят, но никак не могут выстроить.

Заскочили домой к Гаврошу забросить гитары.

В квартире были велосипед и телескоп. А что еще нужно поэту для полного счастья?

После пошли в кафе на пляже неподалеку.

Погоды стояли солнечные, плескание волн убаюкивало, и жизнь казалась спокойной и безмятежной.

Принесли шашлыки.

Вдруг Гаврош возьми, да и скажи мне в упор: «Ну что, а слабо вам с Чайкой спеть?»

Я вздрогнул, мы переглянулись, я даже сначала не понял, что именно имелось в виду.

А она сидит и смотрит. Не моргает, не ухмыляется, не улыбается. Просто смотрит.

Сначала я решил, что ослышался или быть может мы все сейчас что-то такое запоем застольное. Чайка уже пошла, когда смысл фразы проник в мой пребывающий в благодушном и слегка приторможенном настроении разум. В животе появился нехороший холодок. В последний раз я ощущал такой на экзаменах, в Институте, когда математик валил каждого второго, с прищуром и брезгливостью закрывая зачетку.

На Голгофе стоял какой-то компьютер и микрофон.

Официант уже нажал какие-то кнопки, подготавливая орудие пытки.

Невероятным усилием воли заставил тело подняться и на деревянных ногах вскарабкаться на местные подмостки.

Три шага до микрофона были долгими, как долгая дорога в дюнах. На всякий случай я оглянулся – а вдруг там, в конце зала, вдруг появился милиционер, который преследует опасного преступника, гонится за ним от Невского проспекта, и этот преступник совсем рядом. Тогда он закричит: «Держите, милиция!» – я спрыгну вниз, брошусь ему наперерез, и в невероятной красоты прыжке настигну гада, вместе с украденным кошельком. Подоспевший милиционер оденет на вора наручники, а я получу благодарность. Но получу я ее так, что мне ни хрена не надо будет делать, все как бы сами все сделают, похвалят меня и наградят.

Но чуда не случилось, милиционер ловил вора в другом месте, а до Голгофы оставалось уже пара шагов.

Оставался еще маленький шанс отключения энергетической системы страны или хотя бы части Васильевского острова. Но он был настолько мал, что неумолимая теория вероятности победила. Мольбы страждущих остались безответными.

Повернувшись, я понял, что все изменилось. Все не просто немного изменилось, а кардинальным образом изменилось. Мы переместились в другое полушарие, с другими законами, формой пространства и системой координат.

Вся штука в том, что, когда ты в зале, – кажется, что до микрофона, например, метров пять. Сделай пару шагов, и ты уже там, рядом.

Но это все обман. От микрофона до слушателя расстояние метрами не измеряется. Оно зависит от калибра. От калибра того, кто рискнул. А он у каждого свой. У Гавроша от микрофона до любого зрителя сантиметров пятьдесят, не больше. А есть и такие, до кого как до Луны, хотя вот он тут – протяни руку и ты его за лацкан схватишь.