Михаил Лидогостер - Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

«Все это не по-настоящему, – подумал он. – Если я захочу, то в любой момент могу проснуться».

Прервав его мысли, откуда-то сзади полилась музыка. Эйтан обернулся и увидел высокий деревянный столб с укрепленным на нем громкоговорителем.

«Как он здесь оказался? – удивился Эйтан. – Я же только что оглядывался по сторонам!»

Звуки вальса нарастали, становились все громче и навязчивей. Несмотря на красоту и торжественность мелодии, было в ней что-то неправильное. Что-то вызывающее неприязнь и тревогу. Чем дольше музыка звучала, тем острее это чувствовалось. Эйтан зажал уши, но спастись от всепроникающей мелодии не получилось.

Теперь вальс зазвучал в его голове. Казалось, еще немного – и мозг просто взорвется. Как арбуз, по которому выпустили обойму из автомата.

Испугавшись, Эйтан зажмурился и втянул голову в плечи. Сколько времени эта пытка продолжалась, он не знал. Может, мгновенье, может, вечность. Закончилось все тогда, когда кто-то положил руку ему на плечо.

Эйтан разлепил веки и увидел перед собой Маркуса.

То, что это был он, не вызывало никаких сомнений. Ни ужасное истощение, ни засаленная лагерная роба не позволяли перепутать этот взгляд с другим. Несмотря на то что сейчас Маркус выглядел лет на пятнадцать, Эйтан сразу узнал своего недавнего попутчика.

– «Голубой Дунай», – Маркус кивнул на громкоговоритель. – Так они пытались внушить нам благородные ценности. У заключенных, по их убеждению, они отсутствовали.

Эйтан молча кивнул. Что тут сказать, он совершенно не представлял. Просто радовался тому, что музыка наконец стихла. И что в этой пустыне из пепла появился хоть кто-то кроме него.

– Ты как здесь оказался? – после недолгой паузы спросил Маркус. – Впрочем, я, кажется, понимаю… – Его глаза так и шарили по лицу Эйтана, выискивая непонятно что. Прямо как прожекторы глубоководного батискафа, изучающего океанское дно. – Вот, значит, как… Что ж, никакой особенной процедуры нет.

– Процедуры? – переспросил Эйтан.

– Скажем, никаких определенных правил. Все очень индивидуально. В конце концов, мы ведь говорим о какой-то аномалии. Сбое во Вселенной, если угодно.

Маркус замолчал. В его словах скользило что-то неуловимое, но чрезвычайно важное. Требовалось время, чтобы услышанное вошло в резонанс с сознанием. Поначалу Эйтан думал, что совершенно не понимает, о чем идет речь. Но потом вдруг почувствовал, как что-то внутри него сдвинулось, перестроилось на новый лад. Словно старый радиоприемник наконец настроился на нужную волну.

Небо над их головами начало стремительно темнеть. Не прошло и минуты, как из серого оно превратилось в фиолетовое. А потом потемнело еще сильнее и стало похоже на большую набухшую гематому. Маркус посмотрел наверх и нахмурился.

– Хотел бы объяснить тебе все подробно, но, боюсь, у нас не так уж много времени, – сказал он. – У каждого действия есть равное по величине противодействие. Думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь.

Где-то вдалеке раздался мощный раскат грома.

– Признаться, я все время считал, что это будет кто-то вроде пожарного или врача, – продолжил Маркус. – Или полицейский. Иными словами, человек, привыкший смотреть смерти в глаза.

– Но я всего лишь разработчик систем контроля качества, – растерянно ответил Эйтан.

– Забавно, – Маркус улыбнулся. – Впрочем, нам ли судить? Мы ведь не более чем функция… В уравнении со множеством неизвестных. Сказать по правде, я даже рад, что это ты.

Стоило старику произнести эти слова, как все мирозданье подернулось рябью.

Эйтан вдруг почувствовал, как кто-то невидимый взмахнул крыльями прямо у его лица, а потом что-то с силой ударило его в грудь и вытолкнуло в реальность.

Он закашлялся и резко открыл глаза. Часы на телефоне показывали половину шестого.

Эйтан сел на кровати и повернул голову к окну. Первые рубиновые всполохи уже успели поджечь горизонт. Где-то на востоке разгорался новый день.

Гершом оказался заурядным перекупщиком. Это выяснилось уже в первые минуты встречи. Квартиру он рассматривал как вложение с целью последующей перепродажи. Поэтому любые расспросы о том, есть ли у него дети, в какой комнате предполагается сделать спальню или кабинет, мгновенно потеряли смысл.

Несмотря на исключительно деловой интерес, перекупщик все же старался проявлять чуткость. Впрочем, через какое-то время стало очевидно, что делает он это по привычке.

Прием, в сущности, примитивный. Выразишь сочувствие, получишь эмоциональный отклик, а там уже можно и скидку попросить. Все эти вещи легко читались и оттого выглядели довольно неуклюже.