Михаил Лидогостер - Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

Эйтан подумал, не почитать ли немного, но понял, что нет ни сил, ни желания. Достаточно на сегодня чужих мыслей. Со своими бы разобраться.

Он закрыл глаза. Попытался выбросить из головы всю суматоху прошедшего дня. И позволил воспоминаниям унести его далеко отсюда.

Вот он маленький мальчик. Стоит у окна детской. Старая сосна, разросшаяся возле самого подъезда, кажется ему настоящей лестницей в небо. Если растереть в руках ее иголки, ладони будут долго пахнуть смолянистой хвоей.

Вдоль дороги держат равнение стройные ряды кипарисов. Они защищают город от неведомых темных сил. Никаких сомнений здесь быть не может. Иначе к чему эта выправка? И зеленая, как у солдат, форма?

Вдалеке переливается лазурью морская гладь. При взгляде на нее захватывает дух. Белые треугольники парусов неспешно парят над волнами. Тающая в вышине предзакатная дымка будоражит детское воображение и будит в Эйтане какое-то необъяснимое тревожное чувство.

За углом слышны крики соседских мальчишек. У этих голосов даже есть эхо. Оно отражается от стен домов и затихает где-то за поросшими жухлой травой пустырями. Мальчишки вечно дерутся. Куда-то бегут. У них разбитые коленки и бесконечно счастливые лица. Эйтан им завидует. Ведь его домашнее задание еще не сделано. Отпустят ли его сегодня гулять – неясно. Уже поздно, а заниматься уроками ужас как не хочется.

Он всей душой ненавидит математику и искренне не понимает, зачем она вообще нужна. Ведь уже изобрели столько машин, которые считают в разы быстрее самых выдающихся гениев. Зачем еще мучить детей дробями и уравнениями? Разве что из вредности?!

Взять, к примеру, Эйнштейна. Говорят, плохо учился. Наверное, и математику не любил. Но ему же это не помешало стать Эйнштейном. Почему бы тогда вообще не отменить уроки? Ну, или хотя бы домашнее задание?

Эйтан отходит от окна и начинает думать о яблочном штруделе, который мама приготовила к субботе. Вот бы сейчас кусочек! По квартире уже плывет волшебный аромат корицы и запеченных яблок. Мальчик проходит в коридор.

Отец сидит за кухонным столом. Читает газеты и курит. Рассуждает о политике и нелегком будущем страны. Это Эйтану нисколько не интересно. В глубине души он уверен, что и маме тоже. Но та делает вид, что внимательно слушает. Не отходя от плиты, она бросает короткое «Не может быть!» или «Что же теперь будет?». Иногда только охает или, тяжело вздыхая, покачивает головой.

Отец слишком увлечен, чтобы что-то заподозрить. Он глубоко затягивается, шумно выдыхает дым и снова продолжает говорить. Через какое-то время мама ставит перед ним тарелку чечевичного супа и маленькую плетеную корзинку, в которой лежат горячие арабские лепешки, щедро посыпанные заатаром. Отец складывает газету и давит в пепельнице окурок. Помыв руки, приступает к еде.

Эйтан смотрит на родителей из коридора. Скоро отец доест и подзовет его к себе. Посадит на колени. Начнет расспрашивать про то, как дела в школе. Может, расскажет какую-нибудь историю. Одну из тех, про которые никогда нельзя сказать определенно, выдумал он ее или нет. Мама приготовит горячий шоколад. Подаст к нему домашнее овсяное печенье. Насчет штруделя можно и не заикаться. Это на субботу. Тут уже ничего не поможет. Даже если отец попросит.

Обо всем этом Эйтан думает, глядя на падающий из кухни квадрат света. Над головой мальчика тихо тикают настенные часы. Их ровный ход убаюкивает и навевает мысли о каникулах. Отец сказал, что, когда они наступят, вся семья поедет в сафари-парк. Там можно будет посмотреть на львов, покормить птиц, покататься на лошадях…

Резкий голос диспетчера выдернул Эйтана из забытья.

– По техническим причинам экспресс на Наарию задерживается на неопределенное время, – прохрипел укрепленный под крышей динамик.

Стены кухни вздрогнули и, покачнувшись, исчезли. Вместе с ними растаяли и лица родителей. Эйтан открыл глаза. Обвел перрон взглядом. На руках у одинокой женщины заплакал ребенок. Она снова попыталась укачать его, но на сей раз малыш так легко не сдался. Поняв, что одной колыбельной не отделаешься, женщина достала из сумки бутылку с молочной смесью.

Людей на перроне прибавилось. Рядом с пожилой парой села молодая девушка – настоящий собирательный образ поколения. В ушах наушники. Взгляд устремлен в телефон. На лице полное отсутствие интереса к окружающему миру.

У табло с расписанием остановилась религиозная семья: высокий худой мужчина в черном костюме и слегка полноватая улыбчивая женщина. Четверо разновозрастных детей вели себя на удивление тихо.