Михаил Лидогостер - Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

– Тогда пошли домой?

Даня ничего не ответил. Видно было, что хочет что-то сказать, но не знает как. Наконец, он собрался с силами и произнес:

Ицхак удивленно посмотрел на мальчика.

Тот шмыгнул носом и продолжил:

Даня опустил голову и замолчал. Вокруг стало очень тихо, лишь кузнечики стрекотали в траве. Ицхак погладил бороду и покачал головой.

– Это хорошо… – только и сказал он.

Мальчик отвернулся. Его плечи затряслись. Ицхак протянул к нему руку, но в последний момент отдернул ее и прикусил губу.

Все та же стая стрижей (а может быть, и другая – кто знает?) вернулась из-за холмов и начала медленно кружить над кладбищем.

– Русская поэзия, – не поворачиваясь, сказал Даня. – Отец хотел, чтобы я не забывал язык.

Старик закивал и снова повторил:

– Это хорошо. Хорошо.

Высоко над заливом, в туманной дымке, светило утреннее, еще не жаркое солнце. Его лучи окрашивали море в глубокий пыльно-синий цвет и растворялись в прохладной воде. Стоял почти полный штиль. Яхты мирно покачивались на ленивых волнах. Слабый ветерок слегка развевал флаги и чуть слышно гудел в поддерживавших мачты тросах.

Чайки, все как одна, куда-то исчезли.

«Наверное, улетели к другим берегам», – подумал Даня и вспомнил, как последний раз гулял здесь с отцом. Образ, который мальчик вызвал в памяти, оказался неясным и расплывчатым. Смазанные обрывки фраз и впечатлений, как безмолвные призраки прошлого, ускользали от него и путались между собой. Ему хотелось удержать их подольше, но они просачивались сквозь пальцы и таяли на ветру, словно дым.

Недалеко от берега проплыл серый патрульный катер. Даня проводил его взглядом и представил, как это должно быть здорово – служить на таком судне и каждый день выходить в море. Когда катер скрылся из вида, мальчик развернулся и направился к бетонным ступеням, ведущим к району, где находилась галерея Адель.

Поднявшись наверх, Даня остановился у последней ступени и огляделся по сторонам. Отсюда хорошо просматривалось все побережье. Вот пляж, вот башня спасателей и лодки возле нее. Чуть поодаль душевые кабины. За ними набережная, плавно переходящая в гравийную дорожку, и пристань с уснувшими на волнах яхтами – весь тот путь, который они проходили вместе.

Где-то вдалеке небо соприкасалось с морем. Вокруг не было ни души.

– Только пар, только белое в синем… – прошептал Даня.

Он облокотился на железные перила и, сунув руку в карман, достал мятую пачку «Мальборо». Мальчик выудил из нее сигарету и чиркнул дешевой пластиковой зажигалкой. Прикурил. Неглубоко затянулся. Горький дым сдавил горло и защекотал в ноздрях. Ощущение было не из приятных, но сам процесс почему-то успокаивал. Где-то внутри него разлилась ровная тишина. Все невысказанные вопросы на время ослабили хватку. Остался только шум моря и запах мокрого песка. Облако сигаретного дыма поднялось в воздух и растаяло у него над головой.

Он докурил до половины и бросил окурок вниз. Тот пролетел несколько метров и упал в лужу.

Даня сплюнул накопившуюся во рту горечь и перешагнул через последнюю ступеньку. Нужно было торопиться. Друзья Адель, взявшиеся за вывоз картин, сказали по телефону, что пробудут на месте только до полудня.

Уверенным шагом он направился по знакомому маршруту и уже через десять минут оказался на месте. Дверь в галерею была открыта. На самом здании висела табличка «Сдается». Вокруг суетились молчаливые грузчики, которые выносили из галереи обернутые в целлофан картины и складывали их в припаркованные у дороги пикапы.

Даня зашел внутрь. С первого этажа все уже вынесли. Без картин галерея сразу опустела и превратилась в обычное помещение . Витавшая в воздухе магия, от которой хотелось говорить шепотом, растаяла без следа.

Мальчик подошел к выходящему на задний двор окну и глянул вниз – на заросшую сорняками лужайку. На ней играли несколько котят. Один рыжий и два черно-белых. Неподалеку, поджав под себя лапы, спала их мама.