Даша Берег - Три времени года в бутылочном стекле

Алиса чувствовала себя человеком без фундамента. Она не врала Эле – она действительно затруднялась ответить, где ее дом. Раньше ей казалось, что это Омск, потом Сургут, потом снова Омск, а теперь она в Сочи и в полном замешательстве. Два предыдущих города, не считая живущих там родственников, стали просто скоплением воспоминаний, местами, где она все знает и где живет много ее знакомых. Это – не дом, это просто город. Еще чуть-чуть, и к ним добавится Сочи. А что дальше? По логике, друзья в ее жизни уже должны были случиться, и она должна двигаться дальше и обрастать знакомыми, но без фундамента дом не строился.

Сомнения появились в ней в последний месяц, даже не от размытых предложений Капусты, а от разговоров с теткой, которая, хоть и не позволяла себе напрямую критиковать Алисиных родителей, но ясно давала понять, что их тактику считает глупой и в корне неверной. Тетка, с ее слов, видела в этой жизни "все и даже немного больше", и получение диплома из дешевого картона – вовсе не то, из-за чего надо колесить по всей стране под опекой престарелых родственников.

– И вы – престарелая? – спрашивала Алиса.

– Я – старая женщина, – отвечала тетка, постукивая кроваво-красным маникюром по столу, – какой с меня спрос? Если хочешь задать своему ребенку трепку, особенно, когда есть за что, будь добр, делай это сам! А твоя мать, вон, вообще неплохо в жизни устроилась, и без дипломов всяких.

– Мама – особенный человек, что вы сравниваете…

Когда мама злилась на папу в каких-то бытовых мелочах, она любила припоминать ему все подряд, в том числе и то, что он смог доучиться, имея маленькую дочку, а она – нет.

«Ученый!» – ворчала мама, натирая до блеска кухонную плиту, и потом тихо добавляла – «В говне толченый…»

– К тому же, мама считает, что при наличии нормального образования, она могла бы добиться гораздо большего…

– Ага, стать владычицей морской, – отрезала тетка. Кусок говяжьей вырезки отлетал от туши и падал на прилавок.

Капуста заговаривал про Питер не единожды. Он аккуратно обходил стороной объяснения, почему хотел бы, чтобы Алиса отправилась с ним, но много мог говорить про то, что с ее неполным высшим образованием работу он ей найдет без проблем, а к институту всегда можно будет вернуться, и голодать они ни в коем случае не будут, а еще ей обязательно нужно будет возобновить занятия вокалом.

– И что потом? Сразу на сцену к Лепсу? – цокала Алиса.

– Потом и будет ясно. Решения же по ходу могут всплывать на поверхность…

Алиса представляла, как их разговор подслушивает отец, и от услышанного седеет прямо на глазах.

– Это же антиППЦ! – возмущалась она, сразу вставая на папину сторону.

– Одним вашим ППЦ в жизни сыт не будешь! Тебе пора уже принимать свои, взрослые решения, – возражал Капуста, и дальше они спорили не о чем.

Чтобы себя успокоить, Алиса пыталась представить свою жизнь без Капусты. Вот она приехала в Сочи, вот она одна, вот она сидит на пляже и никто к ней не подходит, и нет вечерних шашлыков на «Ласточке», и Эля не смеется, и Вадим с Павлом не несут чепухи, и время идет, идет, недели складываются в месяцы, а вокруг никого нет. Или, наоборот, все это было, но пришло время расставаться, и все эти люди рассыпаются, отдаляются, и Алиса бежит куда-то прочь, и вокруг темно, и… и… Успокоиться не получалось.

– Все вокруг меня какое-то одноразовое, – печально произнесла Алиса. Была суббота, она зашла к Капусте на работу в его перерыв, и теперь они стояли и курили у черного входа.

– С чего бы это?

– Не знаю… Сначала я тосковала по Сургуту. Потом, когда приехала сюда – по Омску, а про Сургут даже как-то и не вспоминалось. И, наверное, скоро буду тосковать по Сочи… Знаешь, как будто бы за мной нет какого-то большого прошлого, а только вчерашний день. Вот мне уже двадцать, а позади меня ничего толком нет. И с людьми также. Даже грустно от этого.

– Ты всегда вроде стараешься никого ни в чем не обвинять, но всегда обвиняешь, – сказал он, отвернувшись. На нем была белая рубашка и зеленый галстук в цвет логотипа компании. На бейдже, прикрепленном к нагрудному карману, была написана должность и просто имя, без фамилии. И, действительно, в строгой одежде он был больше Константином, чем милым, чудаковатым Капустой, хотя Алисе больше нравился второй.

Она пожала плечами.

– Дело во мне? Это я делаю их всех одноразовыми? Или я сама одноразовая?

– А я для тебя тоже одноразовый? – словно не слушая ее, спросил Капуста. Голос его казался рассерженным, но лицо оставалось грустным и смиренным.