Брюс Кэмерон - Путь домой

Закончив петь, люди склонили головы и положили руки на плечи друг другу. Грузовичок с телом Акселя медленно поехал прочь, и, когда он проезжал мимо них, некоторые из людей протягивали руки и касались его боков.

Затем все стали рассаживаться по своим машинам, тихо говоря друг с другом. И машины по одной начали медленно уезжать.

– Рик! – крикнул какой-то мужчина. – Твой велосипед у меня. Поехали.

Мальчик, пахнущий пряностями, посмотрел на меня. Он явно колебался.

– Рик! Иди сюда сейчас же!

– С тобой все будет хорошо, – шепнул он мне. – Я найду кого-нибудь, кто о тебе позаботится.

– Рик, черт бы тебя побрал, пошевеливайся! – заорал мужчина. Некоторые из людей, стоящих на дороге, неодобрительно напряглись.

– Кто-нибудь, присмотрите за собакой, – крикнул Мальчик, пахнущий пряностями, и начал торопливо подниматься по берегу к дороге. Несколько человек повернулись и посмотрели на меня, но никто из них не поднял мой поводок.

Немного постояв, я вернулась туда, где на берегу оставалось несколько мешков и одеял Акселя. На мягкой ткани явственно чувствовался его запах, и я втянула его в себя. Я была хорошей собакой и дарила Акселю успокоение, но он умер. И я поняла, что сейчас вдыхаю его запах в последний раз. Он покинул меня и уже не вернется никогда.

Ситуации повторяются, и именно так собака учится новым вещам. Чтобы сделать «Иди Домой», я оставила в доме Лоретты и Хосе мое одеяло, пахнувшее Лукасом, а теперь я оставлю на берегу этой реки одеяла, пахнущие Акселем.

Грусть и горе, которые я сейчас испытывала, были мне знакомы – я чувствовала их всякий раз, когда мне казалось, что я больше никогда не увижу Лукаса. И сейчас я ощущала такую же боль. Я больше никогда не почувствую руку Акселя на моей голове, никогда не буду спать рядом с ним, и он больше никогда не даст мне лакомства, держа его между пальцами и улыбаясь мне.

Я посмотрела наверх, где стояла все редеющая толпа людей. Среди них был Том – если кто сейчас и обратит на меня внимание, то это будет Том. Он мне нравился, и я была ему благодарна за то, что он всегда приносил мне лакомства, но он был занят разговором с другими людьми. Он занимался сейчас человеческими делами, и, хотя обычно собака бывает очень важна для людей, в нынешней ситуации их внимание было занято отнюдь не мной.

Я пошла прочь, и никто не позвал меня по имени. Я трусила вдоль берега туда, где меня ждала прохладная тень сгущающихся сумерек.

Настало время выполнить «Иди Домой».

Я, не останавливаясь, трусила вперед, и из-за волочащегося за мной поводка мою шею что-то постоянно дергало, что меня раздражало. Из-за поводка я двигалась медленнее, чем могла бы, а потом все стало еще хуже, потому что он зацепился за упавшее дерево и рывком остановил меня, так что я не могла идти дальше. Я заскулила, досадуя на свое бессилие и чувствуя ненависть к этому поводку. Я пыталась тянуть его, но он не поддавался. Я обогнула дерево, но это не помогло. Я застряла.

Я схватила поводок зубами и потрясла его, но и это не подействовало.

Я огляделась по сторонам и только сейчас осознала, что город остался далеко позади. Рядом тек ручей и росли редкие деревья и невысокие кусты, в которых я могла бы укрыться, но, когда взошла луна, я почувствовала себя очень уязвимой. Откуда-то издалека до меня доносился едва различимый запах койотов. А что, если и они чуют мой запах? Я подумала о том, как бы они обрадовались, найдя меня здесь, зацепившуюся за бревно и не имеющую возможности защищаться, и меня пронзил страх.

Вертясь и натягивая поводок, пока ошейник не начал натирать мне шею, я перепробовала все, что могла придумать, чтобы избавиться от поводка. Наконец я попятилась от дерева, чувствуя, как ошейник скользит по моей шее к голове. Внезапно он стал очень неудобным и начал меня душить. В отчаянии я наклонила голову и, напрягшись, потрясла ей. И вдруг, когда я меньше всего этого ожидала, ошейник слетел с меня.

Я сразу же почувствовала себя плохой собакой. На мне не было ошейника только однажды – в ту пору, когда я находилась в комнате, полной вольеров и лающих собак. Люди дают собакам ошейники, чтобы собака знала, что она принадлежит человеку. Ощутив, что на моей шее больше нет ошейника, я почувствовала себя несчастной.

Но хорошая я собака или плохая, мне нужно двигаться вперед. Теперь я была ближе к Лукасу, я это чувствовала – но я все еще была от него очень далеко.

Хотя я уже давным-давно не выходила на тропу, все здесь было мне знакомо – холмы, поиски воды, недостаток еды. Я чуяла запахи животных, однажды вспугнула кролика и поняла, что ловля кроликов осталась таким же трудным делом, каким была и прежде. От тропы сильно пахло людьми, но я избегала тех мест, откуда доносились их шаги и голоса, хотя меня все сильнее одолевал голод. Теперь, когда на мне не было ошейника, я не была уверена, что люди встретят меня дружелюбно.