Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга первая

Таких бочонков получилось шесть штук, и этого должно было хватить для заготовленного иван-чая…

Матвей с отцом ворошили листья в перерывах между другими домашними делами до тех пор, пока мама не сказала, помяв один листочек в пальцах:

– Все, достаточно. Теперь обминать.

Матвей пристал с расспросами:

– Мам, а как ты поняла, что пора?

– Вот смотри, – она взяла в руки лист, – лист сначала какой был? Крепкий и плотный. А сейчас он мягкий и тоненький. Из него лишняя влага ушла. Жилка в середине видишь какая – мягкая, нежная. И теперь надо его обмять.

– А зачем мять? Он так не высохнет что ли?

– Обминают, чтобы он свой сок дал. Если сразу мять, он воду даст и толку не будет. А так воды уже нет, а сок еще есть.

Мама начала мять листья руками, как капусту при квашении, а Матвей с отцом принялись помогать. И мяли до тех пор, пока листья не стали влажными и темными. Листья, полежав немного, стали скручиваться в трубочки. Матвей во все глаза смотрел на этакое чудо – листья как живые! И убеждался в том, что все вокруг живое, такое же, как и он сам.

А какой запах стоял! Запах свежескошенной травы, напоенной солнцем и теплом. Матвей вдыхал и не мог надышаться этим ароматом.

Отец тем временем принес берестяные туеса и начал плотно закладывать в них лист иван-чая. Набили туеса, и мама накрыла их сверху крапивой – плотно, стебелек к стебельку. Это для того, чтобы листья свой сок не теряли, а напитывались им, набирались вкуса и силы. Бочонки убрали под навес, пусть теперь стоят до завтрашнего вечера…

Весь следующий день Матвей ждал, когда же они откроют туеса? Очень ему было интересно увидеть, что же получилось? С утра они с отцом поехали на пасеку – нужно было мед откачать, да и вообще проведать – не набедокурил ли медведь?

Сели на телегу и отправились. Уже на подъезде к пасеке Серко с грозным рыком рванул вперед, и скоро оттуда донеслось его низкое рычание – он кого-то встретил. Матвей учуял запах дыма и взялся за винтовку. Отец только молча глянул на него и покачал головой – не надо, мол.

Въехали на пасеку и увидели… Бирюка. Тот сидел у костра и спокойно смотрел на них. Серко стоял напротив и рычал на одной ноте, грозно встопорщив загривок. Отец соскочил с телеги и пошел к шалашу. Бирюк встал и шагнул навстречу, не обращая внимания на Серко. Но тот не привык к такому отношению и встал между ним и отцом, злобно сверкая глазами и ощерив клыки. Отец молча смотрел на Бирюка, а тот на Матвея. Потом сказал, обращаясь к отцу Матвея:

– По здорову тебе, хозяин. А я вот тут пожил немного, не серчай. Пчел твоих не трогал, а и они меня тоже.

Отец глядел на него спокойно, в глаза. Потом сказал:

– И тебе не хворать. Кто таков?

– А ты вон у сына своего спроси, он знает, – Бирюк кивнул на Матвея.

– Ты на сына моего не кивай. Я ведь тебя спрашиваю, – отец выделил голосом слово «тебя».

Бирюк усмехнулся:

– Может, сядем? В ногах правды нет, – и показал на костер перед шалашом. Их шалашом.

У отца на скулах забегали желваки:

– Мы может и сядем. А ты не шибко тут хозяйничай.

Обошел Бирюка, заглянул в шалаш, осмотрел пасеку, вернулся к костру. Матвей все это время сидел на телеге, не убирая руки с винтовки. Бирюк молча следил за отцом Матвея. А тот глянул на него цепко и спросил:

– Чего хочешь?

– Можно в зимовье вашем зиму пережить?

– Как жить будешь? Ружья нет, одежды нет, припасов нет… а?

– Справлюсь.

– Не справишься. Кто таков?

Бирюк уселся на скрещенные ноги и сказал, с вызовом глядя отцу в глаза:

– Беглый я. От войны убег. Что делать будешь?

Отец нахмурился, поглядел на Матвея, потом опять на Бирюка. Сел к костру, протянул к огню руки. Матвей спрыгнул и тоже подошел. Серко сел рядом, настороженно глядя на гостя.

– А что тут сделаешь? Запретить я тебе не могу. Прогонять тоже не стану. Живи. Но узнаю, что пакостишь – выслежу и застрелю. Так нормально?

Бирюк поглядел оценивающе, но отец ответил спокойным взглядом, и тот опустил голову:

– Нормально. Куда деваться.

Матвей спросил:

– А чего ты к людям не идешь? В деревне работа всегда есть, лишних рук не бывает.

Отец тоже вопросительно посмотрел – ему понравился вопрос Матвея.

Бирюк помолчал и сказал:

– Да кто ж меня примет, беглого?

– А то, что ты беглый, на лбу у тебя написано?

Бирюк помолчал и ответил:

– К зиме решу, что делать. А пока тут побуду, пасеку сторожить стану, если не против.

Отец сказал:

– В зимовье не ходи – мы сами там будем до снега. А после решим. Пошли пока помогать…