Николай Сафонов - Старый дом

— Ну, а дальше что? — спросил судья Тулин, когда Вражин вдруг замолчал.

— Меня привезли в милицию, — повторил Вражин, — сказали, что разберутся и утром отпустят. И вот отпустили. — Губы его задрожали.

«Только не сорвись, только не сорвись», — мысленно внушаю ему. И, как бы уловив мои биотоки, он спокойнее заканчивает:

— Вот и все…

— Все, да не все. Из ваших показаний выходит, что вы чуть ли не подвиг совершили. Медаль бы следовало за такое поведение, а не на скамью подсудимых, — Тулин посмотрел на прокурора и уже другим голосом добавил: — Непонятно все же, зачем вы пришли в цех во время смены, не дожидаясь конца рабочего дня?

— Хотел сделать как лучше, поскорее Людмилу увидеть, а вышло наоборот.

Председательствующий еще несколько раз спрашивал, почему подсудимый бегал от дружинников, но Вражин Александр твердил одно — он не хотел попадать в милицию. Обратившись к заседателям, Тулин спросил:

— У вас есть вопросы?

Женщина-заседательница выпалила мучивший ее вопрос:

— А чем вы докажете, что хотели уехать в другой город вместе с девушкой?

— В деле есть билеты на поезд, которые у меня изъяли во время обыска…

— А… — многозначительно произнесла она.

У мужчины-заседателя вопросов к Вражину нет. А я так надеялся на его помощь. Правда, он может задать их и позже, после допроса свидетелей, когда прояснится общая картина.

Дождавшись своей очереди, прокурор, повторяя одни и те же вопросы, говорит о его прошлой судимости. Судья делает ему замечание.

— Товарищ прокурор, суд уже выяснил эти вопросы. Не повторяйтесь, пожалуйста. Если есть новые, задавайте. Нет — дайте возможность защите допросить подсудимого.

После вопросов прокурора Вражин нуждается в восстановлении сил. Таким аккумулятором для него мог быть только я. Но аккумулятор неожиданно сел. Язык словно присох к нёбу. Давно заготовленные вопросы улетучились из головы. Казалось, весь зал смотрит на меня. Чувствую на плечах тяжесть, которую не могу стряхнуть. Не помогает и совет Валентина Антоновича. Видимо, у каждого адвоката свое лекарство от волнения. Но все было бы ничего, если бы не голос. В нем звучит предательская дрожь. Правда, с каждым новым вопросом уже не краснею, но волнение не проходит. Дрожат кончики пальцев, на ладонях липкая влага. Старая истина применима и здесь — плавать можно научиться только в воде. По лицам заседателей вижу, насколько удачен тот или иной заданный вопрос:

— Уточните, Вражин, почему вы все-таки решили уехать в другой город?

Вражин мнется. Боюсь, что он правду не расскажет.

— Бывшие подельщики угрожали со мной расправиться, — наконец выдавливает он из себя.

— А чем вы это докажете? И почему ни о каких подельщиках не говорили у следователя? — неожиданно влезает с вопросом прокурор.

— Боялся, потому и не говорил.

— А сейчас вы не боитесь, — не унимается прокурор. — Назовите имена, фамилии, где проживают.

— А что говорить, все равно вы не поверите.

— Почему же, вызовем, допросим, а то получаются только ваши слова, а их к делу не пришьешь.

Вражин как-то безнадежно машет рукой и не отвечает на поставленный прокурором вопрос.

— Мне можно продолжить допрос? — обращаюсь к судье.

Председательствующий молча кивает головой.

— Сколько времени вы были знакомы с Людмилой?

— Два года с лишним.

— И у вас были серьезные намерения?

— Мы хотели пожениться. И если бы я не ушел с завода, то давно бы уже расписались.

— Подельщики, как вы выражаетесь, угрожали и Людмиле? — возвращаюсь я снова к интересующему меня вопросу.

— С нее они и начали. Если бы они ей не пригрозили, она бы ни за что не ушла от меня.

— Товарищ адвокат, за наводящие вопросы суд делает вам замечание. — И, закрыв дело, Тулин неожиданно для всех объявляет перерыв.

Я доволен. Судья сделал мне только замечание, а вопрос не снял, и он записан в протокол. И если потерпевшая подтвердит, что ей действительно угрожали, значит, можно сделать вывод, что в этой части Вражин говорит правду. Конвой уводит Вражина из зала. В дверях он оглядывается и с признательностью смотрит на меня? Я киваю ему, мол, все в порядке, хотя на душе у меня неспокойно. К адвокатскому столику подходят любопытные.

— Ну как, товарищ адвокат?

— Что как? — переспрашиваю я, собирая бумаги.

— Найдут их?

— Поживем — увидим.

С ужасом замечаю, что с задней скамейки поднимается и идет к адвокатскому столику Вера Михайловна. «Значит, она присутствовала, все видела и слышала…» Патрон улыбается: