Виржини Гримальди - Аромат счастья сильнее в дождь

— Голубка.

— Нет, Голубка, скажи, что ты вписала в первый столбец?

— Ну, я только что сказала. Я написала «Голубка».

Милан рассмеялся. Я сдержалась. Нонна подняла глаза к небу:

— Она не поняла правил!

— Я прекрасно поняла правила, госпожа всезнайка! Мне предлагается написать имя, я и пишу мое имя.

Брат покачал головой и стал проверять ответы других. Робер, Роза, Ромуальд, Робер, все в порядке.

— Продолжим, «Профессия». Милан, ты что написал?

— Разнорабочий.

— Полина?

— Радист.

— А ты, Голубка?

— Без.

— Что «без»?

— Без профессии. Я не работаю.

Я пыталась сдержаться, но, глядя на Нонну с ее притворно-невинным видом, на высокомерное выражение лица Голубки и на жилку, выступившую на физиономии брата, с трудом подавила смех.

— Хорошо, — продолжил Ромен, стараясь сохранять спокойствие, — по крайней мере, насчет следующего ты просто не могла промахнуться. Итак, «Животное»?

— Рысь, — ответил Милан, давясь от смеха.

— Руконожка, — предложила свой вариант Нонна, перед тем как повернуться в сторону Голубки в ожидании ее ответа.

— Росомаха.

Брат оживился:

— Отлично! Браво, Голубка, у тебя два очка!

Она приподняла брови и бросила торжествующий взгляд на Нонну. Она этого не сказала, но я словно услышала отчетливо: «Ну, позлись, позлись!»

Ромен перешел к следующему слову:

— Теперь «Спорт». Что у тебя, Нонна?

— Мне не хватило времени ответить.

— Черт! Полина?

— Регби.

— Отлично. Голубка?

— Гимнастика.

Ромен побагровел.

— Ты издеваешься?

— Простите, молодой человек? — обиженно произнесла бабушка.

Похоже, если бы Нонне это было под силу, она сейчас прошлась бы колесом от восторга. Милан съежился. Брат испустил глубокий вздох.

— На каком основании ты поставила «гимнастика»?

— Раз меня попросили назвать спорт, я и назвала тот спорт, которым я занимаюсь в моей богадельне.

— Но слово начинается не с буквы «Р»!

— Так что, значит, я должна солгать?

Ромен закрыл лицо руками.

— Но ты же правильно назвала животное!

Она сверлила его взглядом, будто только что вытащила его пьяным из канавы.

— Меня попросили назвать мое любимое животное, вот я его и назвала. Ты и правда очень странный парень… Вы меня слишком утомили, я, пожалуй, пойду к себе, а вы продолжайте ваши глупости.

Она встала и вышла из гостиной под погасшим взглядом Ромена. Выражение «дойти до ручки» как нельзя лучше характеризовало сейчас его состояние. Нонна положила руку ему на плечо, деликатно намекая, что она-то еще здесь.

Брат предложил нам переключиться на «Тривиал персьют» [38] Популярная игра-викторина. В переводе с английского означает: «обычное преследование, просто преследование, обычная погоня, простые достижения». , когда зазвонил мой телефон и спас меня от «обычного преследования». Это была Натали, сообщившая грандиозную новость:

— В субботу, на мое тридцатипятилетие, я затащу к себе Жюли, и мы прекрасно проведем вечер, так что готовься веселиться до утра!

Вот уж не думала, что отпуск повлияет на меня настолько благотворно. Шли дни, и мне все лучше удавалось справляться с тоской, наслаждаться праздностью. Нет, я не валялась целыми днями в шезлонге, но с удовольствием понимала, что не нужно до мелочей планировать свой день, теперь я могла отдохнуть в постели, когда мне захочется, причем без обязательных спасительных телесерий, или просто пойти в туалет без всяких журналов. Мысли мои уже меньше путались — не то что раньше, я чувствовала себя и выглядела отдохнувшей, это бесспорно. Но освобождение части мозга обычно влечет за собой определенные неудобства: теперь в нем появилось достаточно места для ностальгии и сожалений.

Я постоянно думала о Бене. Разумеется, мои мысли подогревало то, что я ежедневно описывала ему одно из своих воспоминаний, но все же мне иногда казалось, что так я выстраиваю очередную защиту перед лицом отречения от моей любви, которое уже пустило во мне корни. Я словно состояла из двух половинок: первая знала, что необходимо избавиться от него, а вторая этому сопротивлялась. Пока побеждала любовь. Невероятное возрождение чувства к Бену напоминало последний всплеск жизни умирающего.

У меня оставалось всего с десяток дней, когда я еще могла напоминать ему о нашей любви. Окончание отпуска должно было положить конец и моим письмам. Когда я их писала, я понимала, насколько наша любовь была сильна, неповторима. Нет, не потому я его выбрала, чтобы осуществить мечту девочки-подростка, не оттого решила соединить наши жизни раз и навсегда. И я желала возвращения Бена вовсе не из гордости. Мне был нужен он, только он, потому что я становилась счастливой, когда он находился рядом, потому что я любила его достоинства точно так же, как и недостатки, потому что я таяла, когда видела отражение его взгляда в глазах нашего ребенка, потому что прикосновение к его коже пронизывало меня дрожью, потому что его голос меня успокаивал, потому что я ни с кем другим не смеялась столько, сколько с ним, потому что он знал обо мне все, мои сильные стороны и слабости, мои тревоги, потому что он любил меня такой, как я есть, потому что я хотела бы всю свою жизнь пройти с ним рука об руку.