Виржини Гримальди - Аромат счастья сильнее в дождь

Ты повернулся на бок, ко мне лицом, и наблюдал за мной, пряча усмешку в уголках губ.

— Что такое? — не выдержала я.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, но не сегодня.

Послышался смех.

— И твой характер я тоже люблю.

Я что-то проворчала, но ты продолжил:

— Мне так нравятся все наши маленькие привычки! Я всегда до смерти боялся, что меня засосет рутина, но с тобой я полюбил и рутину. Я люблю чистить зубы в то же время, что и ты, мне нравится, что две пары нашей обуви стоят при входе, нравится чувствовать, как твои ледяные ноги прижимаются к моим икрам, нравится, когда ты засыпаешь, не дождавшись конца фильма, нравится, как ты злишься из-за мятых наволочек, как поглаживаешь мне спину, перед тем как заснуть, я теряю голову от всех этих милых мелочей жизни, от этой рутины, потому что рядом — ты. И потому, я думаю, что именно здесь, в нашем доме, когда я лежу в постели в одних трусах…

Ты отвернул край одеяла, чтобы посмотреть, во что я одета, и удивленно приподнял брови, прежде чем закончить фразу:

— …а ты — в натуральном оперении, я и должен был спросить тебя об этом.

Просунув руку под свою подушку, ты вытащил маленькую коробочку и открыл ее прямо перед моими глазами. Я резко выпрямилась, точно откидное сиденье. Кольцо сверкало почти так же, как твои глаза.

— Ты согласна?

Я подождала несколько секунд, а потом поняла, что тебе нипочем не произнести самых главных для меня слов. Я могла сказать «да», я просто обязана была сказать «да», но я так мечтала услышать от тебя эти слова, что не в силах была тебе помочь.

— Согласна на что? — проговорила я на грани истерики.

Твои глаза наполнились слезами, мои тоже, я бросилась в твои объятия, не дожидаясь ответа, громко крича: «Да, да, да!»

Неважно, что ты спрашивал. С тобой я была согласна на все.

— Тебе уже лучше?

Пока я наливала себе чаю, в кухню зашла Нонна, чтобы узнать, как у меня дела.

— Что значит, лучше?

— Знаешь, с тех пор как ты рассталась с Бенжаменом, ты далеко не в отличной форме. И все-таки тебе стало полегче хотя бы немножко?

Если честно, я не задавалась таким вопросом. Вокруг меня столько людей, постоянно требовалось что-то делать, так что у меня попросту оставалось слишком мало времени, чтобы предаваться меланхолии.

— Бывает то так, то эдак. Порой у меня возникает ощущение, что я на «американских горках». Я пытаюсь справиться и все же не оставляю надежды, что все как-нибудь наладится само собой.

Бабушка не спускает с меня доброго и пристального взгляда:

— И как это может наладиться?

— Если он вернется, все будет в порядке.

— Ты и правда так думаешь? Это единственный способ?

— Другого не вижу.

Я бросила в кружку кусочек сахара, улыбнулась и поспешила уйти, пока бабушка не сказала мне того, чего мне не хотелось слышать. На улице дети плескались в бассейне под присмотром сестры и моего отца. Брат с зятем спорили об экономике, а Голубка читала на кровати-шезлонге. Мама в одиночестве поехала на пляж, как она это делала довольно часто.

— Я немного пробегусь, пожалуй! — бросил отец, вставая с кресла.

Брат сделал то же самое.

— И я с тобой!

— Я пробегусь по верхней дороге, хочу сегодня превысить свой прошлый результат. Для тебя с непривычки будет сложно. Давай лучше завтра побежим вместе.

— Не волнуйся, я выносливый! — настаивал Ромен.

— Знаю, знаю, но я не прощу себе, если ты из-за меня пострадаешь. Правда, я лучше побегу один, уж не сердись.

Я настояла, чтобы мы поехали на машине. Память о спортивных достижениях все еще отзывалась болью в моих ногах. Дождавшись, когда отец на углу улицы свернул влево, я включила зажигание. Вопреки тому, что он говорил, отец направился не по загородной дороге, а по той, что вела в центр города. Довольно быстро он перешел с бега на обычный шаг.

— Почему он идет, а не бежит? — спросила сестра.

— Может, уже устал? — предположила я.

— Или что-то заболело, — добавил Ромен.

У надежды богатое воображение.

Двигаясь на значительном расстоянии, я уже довольно долго следила за отцом. К бегу он так и не вернулся, похоже, он просто бродил по улицам Аркашона. Я уже решила, что, возможно, ему всего лишь захотелось побыть одному, как внезапно все наши надежды разбились вдребезги. Без малейшего колебания отец толкнул стеклянную дверь и прошел внутрь заведения, над которым красовалась вывеска «Вино-Пиво-Табак».