Вендела Вида - Одежда ныряльщика лежит пуста

Дверь открывается, и в прокуренный фургон заходит девушка-марокканка с длинными черными волосами, в коротком фартуке с торчащими из карманов кисточками. Гримерша.

Курильщица перекидывается с гримершей парой слов на арабском. И переводит:

– Она хотела бы вас загримировать.

– Хорошо. Я сделаю все, что от меня требуется.

– Для дублерши грим не обязателен, но для нее это… сложный случай.

– Сложный случай? – повторяешь ты, намекая на неточность перевода. Но с переводом все в порядке. Костюмерша использует совершенно правильные слова. Утром ты нанесла свой новый тональный крем таким тонким слоем, что тот уже стерся. Гримерша смотрит на твою кожу, словно альпинист на гору, которую она может покорить, если ей улыбнется удача.

Тебя усаживают перед зеркалом и тут же от него отворачивают. Волосы зачесывают назад и скрепляют на затылке резинкой. Минут двадцать гримерша занимается только твоими веками. Она тщательно орудует кисточкой. Ты уже поняла, что она, как и ее предшественницы, выбрала подход, смыслом которого было «отвлекать, отвлекать, отвлекать».

Когда с веками покончено, ты поднимаешь их и видишь, как гримерша озадаченно смотрит на твою кожу. Она трясет флакон с тональным средством и выдавливает себе на тыльную сторону левой кисти каплю размером с монету в двадцать пять центов. Потом быстрыми, неряшливыми мазками наносит грим тебе на подбородок, щеки, нос и лоб. Ничего похожего на мелкие, точные мазки, которые касались твоих век.

Закончив, гримерша поворачивает тебя к зеркалу. Ты стараешься не выдать себя. Кожа выглядит корявой, как кора дерева, грим подчеркивает каждый рубец, бугорок и вмятинку. Ты рассыпаешься в благодарностях, зная, что смоешь все это в первом же туалете.

Пока тебе наносили грим, костюмерша причесывала парик. Это тот парик, который ты будешь носить, чтобы стать похожей на знаменитую американскую актрису. Костюмерша поправляет резинку у тебя на затылке и заколками-невидимками убирает от лица выбившиеся волоски. Надевает парик тебе на голову.

Парик на несколько тонов темнее твоих собственных волос – такого цвета они были на записи с камер видеонаблюдения в «Золотом тюльпане». А его длина соответствует длине волос актрисы. Такой же длины были твои собственные волосы, пока ты не подстриглась, чтобы стать похожей на фото в паспорте Сабины Алис. Ты надеваешь парик, чтобы лучше походить на ту, какой ты была до того, как стала собой.

От парика чешется голова, и ты поднимаешь руку, чтобы ее почесать, но обе женщины одновременно вскрикивают. Словно ты схватилась за нож.

– Не трогайте, – говорит костюмерша.

– Хорошо.

Костюмерша поправляет челку парика. Актриса в этом фильме носит челку, поэтому, разумеется, у парика она тоже есть.

Стук в дверь. Это татуированный парень. Он обменивается парой слов с женщинами и смотрит на тебя. Кивает, явно довольный твоим преображением, твоим париком.

Ты благодаришь женщин, выходишь из фургона, и татуированный парень ведет тебя в дом.

– Здесь есть туалет?

Парень подводит тебя к фургону с туалетом. Ты заходишь в маленькую кабинку и немедленно умываешься. Без только что нанесенного грима ты выглядишь намного лучше. Полотенца нет, и ты вытираешь лицо туалетной бумагой. Клочки бумаги прилипают к подбородку и правой щеке. Ты снимаешь их, бросаешь в мусорное ведро и возвращаешься к татуированному парню, который ждет тебя снаружи.

Парень заводит тебя в дом и представляет режиссеру. Режиссер – марокканец в тонком коричневом шарфе, столько раз обмотанном вокруг шеи, что та напоминает основание пчелиного улья. Он сидит в настоящем режиссерском кресле, на котором написано его имя. Это мужчина коренастого сложения с властными манерами, и ты понимаешь, почему некоторые женщины могут счесть его привлекательным, но ты к ним не относишься.

Судя по всему, режиссер и сам это понял, – что ты, в отличие от большинства представительниц женского пола, в него не втюришься, – поэтому, крепко и со значением пожав тебе руку и извинившись за то, что не провел с тобой собеседования, которое обычно проводит перед съемками, он выпускает твои пальцы и постепенно теряет к тебе интерес.

В качестве запоздалого жеста режиссер представляет тебя двум девочкам-марокканкам, сестрам, которые будут сниматься с тобой в одной сцене. Одной из них десять лет, второй – двенадцать, у обеих круглые глаза и длинные темные кудрявые волосы. Директор поворачивается к тебе спиной, что равнозначно уходу за выпивкой на вечеринке. Он от тебя избавился.