Вендела Вида - Одежда ныряльщика лежит пуста

Сестры сразу же завоевывают твою симпатию. Они рассказывают, что пропускают школу, но им не хотелось хвастаться учителям про съемки, поэтому они сказались больными.

– Ваши родители, наверное, очень волнуются. Они здесь?

Девочки переглядываются, и на секунду ты завидуешь их счастливому единению, отраде иметь того, кто всегда рядом и знает, о чем ты думаешь. Когда ты была маленькой, ты ожидала этого от ваших отношений с сестрой; повзрослев, ты ожидала этого от своего брака. Ты дважды ошиблась.

– Они не верят, что мы действительно снимаемся в фильме, – отвечает младшая сестра.

– Как это?

– Однажды мы соврали, – говорит старшая, не такая широкоскулая.

Сестры ждут, пока ты спросишь, что это была за ложь. Если ты спросишь, они тебе точно не скажут. Ты молчишь.

– Мы сказали, что снимались в фильме с Джорджем Клуни, но это была неправда, – говорит одна из девочек.

– Но вас же родители сюда привезли?

Сестры качают головами, говоря «нет», но делают это по-разному. Та, что меньше ростом, нарочито экспрессивнее в жестах.

Ты говоришь девочкам, что они «крутышки». Понятия не имеешь, зачем и почему у тебя это вырвалось. Может быть, от общения с американской актрисой? Ты не уверена, что когда-нибудь раньше употребляла слово «крутышка». Сестры улыбаются. Они понятия не имеют, что оно означает.

Девочки спрашивают, можно ли с тобой сфотографироваться.

– Конечно, – отвечаешь ты, и вы втроем позируете для селфи с тобой посередине. Ты предлагаешь сфотографировать их со знаменитой американской актрисой, когда та приедет на площадку, и глаза у них загораются от восторга.

Режиссер свистит. Он действительно свистит, и все замолкают. Он объясняет, что будет происходить в следующей сцене и где каждому следует находиться.

Режиссер пять минут говорит по-арабски, а потом за тридцать секунд переводит сказанное на английский. Хорошо, что ты так тщательно изучила шпаргалку. Режиссер показывает каждому участнику его расположение во время сцены. Зная, что ты не понимаешь, он кладет руки тебе на предплечья и передвигает тебя, словно физиотерапевт, меняя твое положение в пространстве. Ты быстро понимаешь, что твоя основная работа – помогать в постановке кадра.

Сцена заключается в следующем: Мария входит в комнату и знакомится с племянницами Карима, прелестными сестрами. Хотя она никогда их раньше не видела, их появление и воспоминания о Кариме настолько переполняют ее чувства, что она опускается на колени и обнимает их. Она с трудом сдерживает слезы. Потом Мария переходит в столовую. Она пытается обнять мать Карима, но та держится холодно и отстраненно и вместо этого пожимает ей руку. Мария огорошена ее поведением. Потом мать Карима представляет Марию его лучшему другу. Ты, Мария, должна пожать ему руку. Но между Марией и другом Карима вспыхивает симпатия. Эта симпатия не ускользает от матери Карима, которая весь обед держится резко и грубо.

Камеры приходят в движение, двигаясь взад-вперед по рельсам. Режиссер с непроницаемым выражением смотрит в монитор.

Ты проходишь роль, без запинки подавая реплики. Маленькие сестры нежно тебя обнимают. Мать Карима с ног до головы одета в черное, она охвачена скорбью и ведет себя грубо. На секунду забыв, что это игра, ты принимаешь ее холодность на свой счет. Потом она представляет тебя лучшему другу Карима, и он кажется тебе привлекательным, хотя двумя минутами раньше, во время предварительного прогона с выключенными камерами, ты не нашла в нем ничего особенного. Сначала тебе кажется, что дело в освещении. Но потом ты решаешь, что все изменила команда «Мотор!».

Ты отвлекаешься и забываешь нужную реплику с мизансценой. Ты должна была уже сидеть за обеденным столом. Режиссер выкрикивает слово, которое просто обязано означать «Стоп!».

– У вас есть вопросы, или нам попробовать еще раз?

– Давайте попробуем еще раз.

Во второй раз все получается. Ты с легкостью движешься с места на место. Чувствуя, как тебя захватывает внешний ритм, ты вспоминаешь ныряние. Тебе нравилось нырять, потому что для этого не требовалось думать, твое тело само знало, что делать.

Вы проходите сцену в третий раз, и ты чувствуешь, как волшебство рассеивается – отчасти потому, что оператор экспериментирует с наездом камеры, и для актеров его маневр оказывается слишком внезапным, слишком близким, слишком насильственным. Должно быть, режиссер тоже это почувствовал. Он просит всех вернуться к способу, которым снимался второй дубль. Тебе это известно, потому что прямо перед тем, как скомандовать «Мотор!», он обращается к тебе: «Для тех из вас, кто не говорит по-арабски, мы возвращаемся к тому, что было раньше».