Симона Бовуар - Воспоминания благовоспитанной девицы

Иногда я так страдала от сознания своей непохожести, оторванности, от лежащего на мне проклятия, что мечтала снова впасть в заблуждение. Мне надо было вернуть аббату Руллену «Очерк по мистической и аскетической теологии». Я пришла в Сен-Сюльпис, встала на колени в исповедальне и сказала, что несколько месяцев не причащалась, потому что перестала верить. Увидев в моих руках «Очерк» и оценив степень моего падения, аббат удивился и с неожиданной резкостью спросил: «Какой тяжкий грех вы совершили?» Я запротестовала. Аббат не поверил и велел почаще молиться. Я смирилась со своей участью отринутой.

В эти месяцы я прочла роман, напомнивший мне мою ситуацию и произведший на меня еще большее впечатление, чем когда-то «Little Women». Это была «Мельница на реке Флосс» Джордж Эллиот {105} 105 Джордж Эллиот — см. коммент, кс. 140 . Я прочла его по-английски, в Мериньяке, валяясь на мху под каштанами. Черноволосая Мегги Талливер любит природу и книги; она жизнелюбива и непосредственна и не умеет мириться с условностями, принятыми в ее среде, но болезненно реагирует на упреки брата, которого обожает; ей не удается найти компромисс с внешним миром. В этой героине я узнала себя. Мегги дружила с горбатым юношей, который снабжал ее книгами; их дружба взволновала меня не меньше, чем когда-то отношения Джо и Лори; мне захотелось, чтобы они поженились. Но любовь ушла вместе с детством. Потом Мегги влюбилась в жениха своей кузины, Стефана, и, сама того не замечая, пленила его. Молодой человек ее скомпрометировал, но она отказалась выходить за него замуж — из-за Люси. Завершись история, как положено, свадьбой, жители деревни с готовностью закрыли бы глаза на подобное вероломство, но они не простили Мегги, что ради успокоения совести она пожертвовала правилами приличия. Даже брат от нее отвернулся. Я не могла представить себе иной любви, чем любовь-дружба; для меня книги, которыми обменивались и которые обсуждали мальчик и девочка, создавали между ними нерасторжимую связь; я плохо понимала, какого рода влечение Мегги испытывала к Стефану. Тем не менее, коль скоро она его любила, она не должна была от него отступаться. Когда Мегги, всеми отринутая, оклеветанная, покинутая, спряталась в старой мельнице, я воспылала к ней величайшей нежностью. Смерть ее я оплакивала несколько часов. Люди осудили ее потому, что она была лучше их; я была на нее похожа и одиночество начала воспринимать не как позор, а как знак своей избранности. Умирать от этого я не собиралась. Через героиню романа я мысленно соединила себя с автором; когда-нибудь другая девочка-подросток, похожая на меня, будет капать слезами на книгу, в которой я расскажу собственную историю.

Я давно решила посвятить свою жизнь интеллектуальному труду. Заза шокировала меня, заявив с апломбом: «Родить девятерых детей, как моя мама, — не менее достойно, чем писать книги». Для меня эти два предназначения были неравноценны. Рожать детей, которые в свою очередь родят детей, — какая однообразная шарманка, переливание из пустого в порожнее; ученый, художник, писатель, мыслитель создают новый мир, светозарный и радостный, в котором все необходимо и оправданно. Я хотела жить, как они, и намеревалась завоевать себе место под солнцем. Когда я отреклась от Бога, мои земные амбиции сформировались окончательно: я почувствовала необходимость выделиться. Лежа на лугу, я созерцала качающиеся на уровне глаз травинки — совершенно одинаковые, теряющиеся в миниатюрных джунглях, где прячется огромное множество других таких же травинок. Это нескончаемое повторение безликого, ничего не значащего было равносильно смерти. Я поднимала глаза и смотрела на дуб: он возвышался надо всем пейзажным парком; он не имел себе равных. Я хотела быть похожей на него.

Почему я решила писать? В детстве я не воспринимала свои опусы всерьез: главным моим желанием было узнавать новое; я с удовольствием работала над сочинениями по французскому, но учительницы ругали мой напыщенный стиль; я не чувствовала себя «одаренной». Тем не менее, когда мне было пятнадцать, в альбоме подружки, куда все записывали, что кому нравится и чего хотелось бы в жизни — это нужно было, чтобы охарактеризовать личность пишущего, — на вопрос «Что вы собираетесь делать в будущем?» я не задумываясь ответила: «Стать известным писателем». Что касается моего любимого композитора и любимого цветка, тут я фактически все выдумала. Но относительно будущего у меня не было сомнений: только это и ничего другого.