Александр Аннин - Бабушка

Я простил бабушке ненавистного «кавалера». Кавалер так кавалер, — «с меня не убудет» — так говорила частенько сама бабушка.

Итак, успех обеспечен, я был в нем уверен. Ведь на столе будут макароны с тертым сыром, их папа с мамой всегда готовили, когда хотелось вкусного, и папа пел песню Эмиля Горовца: «Люблю я макароны! Трата-та-та… Посыплю тертым сыром и запью вином!» И приговаривал: «Колоссально!», а мама подхватывала: «Потрясающе!». Вот и сегодня сыр будет плавиться на обжигающих, похрустывающих макаронинах, и мы с Ивановой будем тянуть каждую макаронину из тарелки, а за ней будет тянуться расплавленный сыр, и Ивановой это будет очень нравиться. А я обязательно спою, как Эмиль Горовец: «Люблю я макароны!».

Я все это распланировал заранее и думал только о том, чтобы не сбиться с намеченного плана.

Иванова пришла в красном плюшевом пальтишке, в такой же беретке, в ее желтых косичках были вплетены те самые бантики, голубенькие, в которых я увидел ее впервые. «Ах косы твои, да бантики, и прядь золотых волос…» Она мяла в руках фантик, и я снова с болью подумал, что — нет, эта девочка никогда не захочет водиться со мной по-настоящему. Не по Сеньке шапка, не по кобыле седло… А тут еще дядя Витя сказал по какому-то поводу, уж не помню: «Каждый должен рубить дерево по силам».

Это, выходит, про меня и Иванову?

Но нехорошие предчувствия лишь на минутку омрачили мой праздничный настрой, заставили «грибиться», как говорил тот же дядя Витя. Ведь Ира Иванова — здесь, в моем доме! Это было и колоссально, и потрясающе одновременно.

— Вот молодец, Ира, на Красную горку надела красное пальто, — хвалила Иванову моя бабушка.

Я чувствовал, что она волнуется не меньше моего, а вот бабушка Иры Ивановой была добродушной, улыбчивой и… в общем, обычной, как всегда. Бабушки уселись в передней комнате, а нам с Ирой устроили праздничный стол в детской. Иванова с небрежным видом села на Катину табуреточку, на то самое место за столиком, где раньше всегда сидела Катя.

Я был радостно возбужден, я был очень горд за мою бабушку, за нас обоих, ведь бабушка ради Ириного прихода купила шоколадные конфеты «Кара-Кум», и теперь-то уж эта воображала не сможет сказать, что мы живем хуже других, что мы считаем копейки и не можем купить дорогие конфеты! А уж макароны с тертым сыром она вообще никогда не ела, ведь это мои папа и мама их жарили под песенку Эмиля Горовца, а не ее!

— Конфеты будут после горячей еды, Ира, — мягко сказала ее пухленькая бабушка.

Ира надулась было, но ее бабушка продолжала:

— Ты не дома, ты в гостях, Ира, веди себя культурно и уважай труд Ольги Николаевны.

— Саша тоже трудился, он сыр тер на терке, — вставила моя бабушка.

Она так старалась, чтобы Ира думала обо мне хорошо!

Я не придал особого значения, что при бабушкиных словах: «Тер сыр на терке» — бабушка Иры Ивановой заметно встревожилась.

И вот перед нами — они, коронные макаронные, как говорила мама.

— Колоссально! Потрясающе! — рокотал я, стараясь подражать папе.

Я вертелся на табуреточке, я был просто неуемным каким-то, наянистым в тот замечательный день, который бабушка называла Красной горкой, вернее — в тот полуденный час я был счастлив. Только «с час» всего длилось мое счастье, «маленький часик», как сказала Ира Иванова в первый день нашего знакомства, возле качелей.

Я мечтал, что после вкусной еды мы все вместе пойдем в лес на Жуковую гору, к большому пруду, и будем там играть в салки с Ивановой…

— Ешь, Ира! Это так вкусно! — повторял я, захлебываясь от ликования. — А потом я тебе покажу большую-пребольшую убитую крысу! Дохлую крысу, Иванова! Нет, Крыса убитого!

— Ты дурак! — выпалила Иванова, швырнула свою вилку на стол.

Я подумал, что она испугалась, услышав про «большую-пребольшую крысу», и попытался взять ее за маленькую ручку:

— Не бойся, Иванова, Крыс не такой уж и большой, я прихвастнул немного, к тому же он уже не кусается, его задушил кот Дымок! Я покажу тебе Дымка, он самый лучший крысолов!

Но тут вдобавок выяснилось, что Иванова, оказывается, ненавидела сыр, как я — вареную свеклу!

— Не хочу, не буду! — морщила свое личико Иванова и все отпихивала мисочку с белкой на дне, которую я неуклюже ей придвигал. — Я терпеть не могу макароны с тертым сыром! Ты нарочно меня заставляешь это есть? И крысу мертвую мне приготовил нарочно, да? Сам целуйся со своей крысой задушенной, а ко мне не лезь! Не докоряй меня, слышишь!