Виктор Рябинин - Потрошители морей

Вот так я и узнал истинную цель нашего похода. Поэтому Великий Октябрь Шестьдесят Пятого года я считаю месяцем моего истинного посвящения в святое Береговое Братство. И уже, как свободный в своём выборе человек, веско произнёс:

— Я всецело с вами, друзья мои. И пусть золотой презент в знак неминуемой победы послужит лучшим доказательством моей преданности общему делу, — я хотел было для верности перекреститься, но вспомнив конфуз с испанцами, не стал этого делать на виду у бесшабашного Панталона и протестантски настроенного Ломовика. Однако, как я позднее заметил, вера именно в своего бога не была определяющей в бою, хотя и имела значение при погребении.

Окрылённый доверием друзей, я на другой же день потребовал у мистера Энрико Костоломье оружия и права на его ношение. Боцман тут же одобрил мой порыв:

— Пойду, посоветуюсь с капитаном, а то, действительно, если такой молодой и сильный парень уйдёт на дно с чернильницей на шее, его засмеют даже каракатицы.

И буквально через день мне была выдана абордажная сабля без портупеи.

— Это оружие лишь для боя и носить его при себе не обязательно, — ответил мне боцман на немой вопрос, — а мушкет добудешь в первом же бою, как, собственно, и новое платье. Новичкам иногда везёт, — напутствовал меня наш добрый боцман, с тоской оглядывая мои бабьи штаны.

Так я стал вооружён и очень опасен, словно истинный пират и законный джентльмен удачи. Именно поэтому я стал чаще и выше других карабкаться по вантам, полюбил перетаскивать ядра с места на место, тренируя тело для будущих абордажных схваток, и научился смотреть смерти прямо в глаза, если за бортом проплывала акула.

Галеон подкрался незаметно. Я как раз в это время вычерчивал береговую линию Дарьенского залива, завершая свою кропотливую работу над картой Порто-Белло. В моей келье царили тишина и спокойствие, и лишь иногда пробегала где-то под ногой в трюме корабельная крыса в поисках пропитания. Мною владело знакомое чувство довольства от сделанной на совесть работы. Я даже напевал себе под нос какой-то мотивчик, сохранившийся в памяти от посещения немецкой слободы в далёкой Московии. Всё вокруг источало тишь и гладь, да божью благодать. И вот в это благостное время я услышал свисток боцманской дудки со шкафута, а вслед за этим многоголосый рёв десятка глоток и топот по палубе доброй сотни торопливых ног. Я моментально понял, что наверху происходит что-то из ряда вон. И тогда, в предчувствии неясной пока опасности, я схватил свою саблю и устремился на палубу, готовый ко всякой неожиданности. На меня тут же счастливо налетел Мики Найтс, а в обиходе, как я уже по-дружески знал, просто Пеньковый Конец, который радостно прокричал:

— Наконец-то дождались, испанец на траверсе! — и поволок меня за собой на бак. Стоя на носу корабля, друг Мики, не забывший меня и в радости, простёр руку к горизонту и указал на маленький парусник в туманной морской дали.

— Видишь, — орал он мне прямо в ухо, — это галеон «Ури де Лима». Скоро мы с ним сразимся и, убей меня бог, если не завладеем его золотом!

Я ему сразу поверил, поддаваясь слуховому насилию, но понять, как он смог распознать испанца за несколько миль, был не в силах. Однако, спросил, искренне не понимая радости Пенькового Конца:

— Как же мы завладеем его золотом, если он впереди и довольно далеко от нас?

В ответ он тяжело посмотрел на меня, но, видимо, вспомнив, с кем имеет дело, вразумил:

— Галеон с грузом, от силы может идти со скоростью в 7–8 узлов, а мы с лиселями сделаем все 14. Так что испанцу от нас далеко не убежать, тем более, что это не боевой корабль, а обычный «купец», — и он, было, улыбнулся всей своей счастливой ряшкой, но заметов, что я при слове «лисель» мгновенно заскучал, пояснил вдогонку:- Это дополнительные паруса на мачтах, запомни на будущее, Инквизитор.

Зная испанцев не понаслышке, я засомневался, что они добровольно сдадут свой корабль пиратам на растерзание.

— А ты уверен, — пошёл я в наступление в ответ на «инквизитора», — ты уверен, Конец Пеньковый, что противник не окажет сопротивления, если он даже просто из торгового флота? Не знаю, как на море, но на суше испанцы достойные противники. У них ведь тоже должны быть пушки, как мне говорил наш друг канонир Кэрол Понт.

Но не успел Мики и рта открыть, как за спиной послышался голос самого пушкаря Понта по кличке Чугунное Ядро:

— На галеоне до тридцати орудий против наших сорока. Так что даже при пушечной дуэли борт о борт мы возьмём верх, хотя и пострадаем. Тут главное, кто первым даст залп из удобного положения. И если стрелять начнём мы, то не промажем ни брандскугелем по палубе, ни книппелем по парусам, — а заметив в моих глазам неприятие сказанного, уточнил:- Первый заряд, зажигательная бомба, второй же, это два скованных воедино ядра, чтобы рвать паруса в клочья и сносить мачты под корень.