Виктор Рябинин - Потрошители морей

— Дон Афон, — пела она прямо в ухо, — после новолунья придёт День Всех Святых, когда, как и все истые католики, будем возносить хвалу нашему страстотерпцу господнему, дабы не прогневить святую инквизицию, блюдя строгий пост души и тела, — и сверкнув карим глазом добавила:- Придётся и вам, мой господин, с десяток дней попридержать своего рысака в стойле, пока всадник не очистится молитвой!

Я, благодаря капитану Пересу, а более своей разбитной хозяйке, к тому времени вполне сносно овладел испанской речью, если говорить со мной медленно и не требовать скорого ответа. А способность к языкам ко мне перешло от деда, Прокопия Порфирьевича, который любого иноземца мог отчитать изустно, хоть иногда и прибегая к рукоприложению, но строго по чину и званию. Иное дело Олешка, мычит вроде бы по-заморскому, едва придя в себя после полона, но в голос не разговаривает. Но и я не зря в Киевской бурсе науки проходил и от знатных учителей ума набирался. Так что всё же заставил друга в английском словоблудие разбираться. Ведь теплилась надежда, что останутся наши головы на плечах, а ноги всё же доведут до аглицкого корабля либо ихней пристани. Вдруг, что со мной или какая побочная оказия вроде женитьбы вдали от родины, а не то и иной подлый индейский конфуз? Кто безязыкого домой направит? Я же Олешке ещё в стойбище Цепкий Коготь вдалбливал в головушку тягу к наукам.

Так что дело оставалось за малым, вовремя подать сигнал нашим друзьям горящим факелом с крыши казармы. А так, во всём остальном, мы вели обычную жизнь, убежавшего от смерти человека…

Час нашего очередного военного торжества неминуемо приближался вместе с пришествием всех святых в форт дель-Дьяболо. Пора было готовить факелы, рассчитывать время подачи сигнала нашему краснокожему штурмовому отряду и без суеты открывать ворота, отвлекая стражу то ли божественными разговорами, то ли приготовленной заранее двухпудовой дубиной. А как же? Тропа войны не для кисейных барышень. Словом, час нашего очередного подвига пробивал. Я подобрался, словно вепрь перед охотником, и набычил шею как бизон, готовясь к победному броску. И в это тревожное и мужественное время Олешка возьми и вдругорядь спроси про клавесин. Я чуть не сбился с тревожного настроя, но всё же ответил ему приблизительно. То есть сначала облаял дружески, а потом спросил:

— С какой стати ты ко мне с музыкой пристал в канун отчаянного дела? Говори, какая муха тебя кусает и не навернулся ли ты головой о притолоку, слезая с донны Лючии?

В ответ друг Олешка клятвенно заверил, что головой не страдает и что хворь у него совсем с другого бока…

То ли месяц прошёл, то ли два от начала нашей разведки, только стал я замечать, что Олешка отбивается от рук и в одиночку блуждает по базарной площади. Ладно, думаю, лазутчик что-то самостоятельно вынюхивает и напал на какой-то след. Может оружие у солдат пересчитывает, может к замкам отмычки готовит, как мастеровой серьёзный человек. Так оно и оказалась! Ключик Олешка подбирал, но только для дверной личины совсем иной цельности и назначения.

Пригласил меня нежданно командор Алонсо к себе домой на обед с выпивкой. А почему не позвать вполне воспитанного и довольно ловкого в испанском слове человека к столу? Потолковать за жизнь в плену, да и самому английскую речь вспомнить. Может судьба и с более солидным британцем столкнёт, а то испанцы, как я заметил, не очень-то англичан жалуют, хотя у тех и других глаза, ох, как завидущи на чужое!

А мне-то что? Пошёл с лёгким сердцем к де Орландо кальвадоса попить да сырком закусить под пристойную беседу с добрейшим начальником форта. Однако, вляпался я тогда в такое непотребство, что лучше бы в выгребную яму по самые уши влез.

Вхожу, значит, в обеденную залу хозяина, а за столом не только Алонсо сидит, словно каменный истукан, и, набычившись красным глазом, в меня стреляет, но и капитан Диего Карвальо рядком, с грозно оттопыренной нижней губой и подбоченившись неподступным кренделем. Да они-то для меня, как сухая гроза без молнии, а вот что на столе пусто, хоть шаром покати, дурной знак. И к тому же, жена командора донна Изабель, опрятным пудельком вкатывается и с вызовом:

— Господа, вам гаспачо сейчас подавать или малагой обойдётесь?

И не успел я о вине размечтаться, как командор прямо-таки рявкнул на жёнушку:

— Ступай прочь, сегодня не тот праздник!

Вот, тут же на ум пришло, эвона как, думаю жалостливо, отлетался соколик, теперь козелком прыгать заставят. Не иначе, полагаю про себя, как с Белого Облака скальп спустили и пыткам подвергли, раз ко мне такой не по ранжиру приём. Коль придётся, так и смерть приму, но до коленопрелонения не опущусь. И Олешке не позволю! Однако, шкуру с меня, как с индейского шпиона сразу спускать не стали, а наоборот, дон Алонсо ни с чего вдруг спросил прищурившись: