Виктор Рябинин - Потрошители морей

— Господин англичанин, — испанцы нас так и называли: англичанин и француз, — сэр, а не знакомы ли вы с моею дочерью Беатрис?

Я от неожиданности даже назад к двери отступил, а капитан от звука имени на скамье подпрыгнул. В чём была хитрость я не понял, но насторожился, а потому ответил правдиво, как о том знал…

Встречал я Беатриску на вольном воздухе возле церкви да пару раз на базарной площади. Ничего особого, бледная поганка в широкой юбке и с шляпой до глаз. Мимо пройдёшь и не заметишь, если под ногой не запутается. Мне такие худосочные особы разве что по монастырским скитам виделись, а тут и вовсе не в коня корм, хоть и дочка главного начальника форта. Я командору так и сказал, мол, девку встречал, но близко не знакомился, так как такая краля мне не пара. Да и какие разговоры с барышнями в военное время, когда враг у ворот?

— А ваш французский друг? — ни с чего, но в страшном волнении перебил капитан Диего.

— Смею заверить, — отвечаю с достоинством, — и могу в чём угодно поручиться за товарища, но о его сношениях с донной Беатрис ничего не знаю, так как свечку не держал.

Сказал я тогда истинную правду, а потому и был отпущен на свободу без обещанного обеда, но с жаркой просьбой отечески поговорить с другом и наставить его на путь истинный, если что…

— Любовь у нас с Беатриской, — не стал таиться Олешка, лишь только я завёл непонятную речь о клавесине. — До гробовой доски, — через время добавил он решительно, — до необструганной домовины, которая понадобится в самом скором времени, — и тут он уронил первую слезу, а я подставил плечо безвольно поникшему другу.

— С какого бодуна ты променял спелую Люську на недозрелую дочку командора? — осторожно, чтобы не травить лишний раз товарища, спрашиваю я. — И когда ты с этим привидением успел столковаться, не зная языков?

— Для светлой любви нет тёмных преград, — гордо ответил Олешка, — мы и так без слов понимаем друг друга, а где надо, помогает индейская скво Вути, которая прислуживает моей возлюбленной.

«Ишь ты, как запел, — подумалось мне тогда, — словно тетерев на токовище, позабывший про охотника, ради плотской-то утехи!»

Однако, сам я не сильно позавидовал другу в его высоких чувствах, так как любливал не единожды и в спокойной обстановке, и на бегу, когда время в обрез. Да взять того же Нулика или киевскую Стешку. Ведь иногда тоже из ума выпадал за-ради счастия быть рядом со своею лебёдушкой. Как в этом разе друга не понять? Так ведь и не понять, ежели кожа да кости! Я эту Беатриску взглядом прожигал насквозь, когда на улице встречались. Краснокожая Вути, другое дело, а за дочку дона Алонсо и глазом ни с какого бока нельзя зацепиться. Но очень меня тогда заинтересовала такая худосочная любовь к доскам, без огляда бывшего плотника на другой подходящий материал. Поэтому, как старшой, допрос Олешке учинил:

— Ты, — говорю, — её на пробу полюбил или как будущий хомут на шею?

Оказалось, что Беатриска как-то раз уронила свой кружевной платок прямо под ноги этому остолопу и дурьей башке, то есть, как ни на есть, другу Олешке. Видать, у испанцев есть такой тайный знак признания. Она тебе платок или другую нательную тряпицу, ты ей в ответ любовную страсть по самое некуда. Дураку бы этот лоскуток сразу назад отдать либо гордо прошествовать мимо приманки, а он тряпку к грудке прижал и сберёг возле сердечка. Да так тайно, что и мне не сказал, не спросил отеческого совета! С той поры и прилипла присуха. Ведь, оказалось, что ни день на базар бегал, чтоб глазом с девицей встретиться. А потом и размовлять стали, а когда любезности через краснорожую Вути последовали, то и вовсе дорога к прелюбодейству открылась. Не зря же донна Беатрис нашего беспутного рыцаря пригласила послушать клавесин. Заметь, в свой флигелёк и в первую ночь праздника Всех Святых. Олешка, не будь дурак, согласие дал. А как не дать, если белая кость да голубая кровь сама к тебе под бок просится? Когда ещё такой фарт выпадет? И тут не до раздумий, какой ты по счёту, раз всю собственную гвардию, наверно, перебрала?

Всё мне было понятно в этом угаре с другом, кроме одного: при чём тут любовь? А на пятый день допроса понял, что не обошлось без индейского колдовства. И случился приворот через нашейный платок Беатриски, которому способствовала эта самая Вути. Краснорожая сызмала ворожбе обучена, а тут ещё и какая-никакая, но награда от белой госпожи, а что до дочки командора, то блуд с иноземцем почесать куда как завлекательнее, чем со знакомым кабальеро либо идальго. Когда ещё придётся? А тут под боком Олешка. Хоть и не особо дружит с головой, но мужик первостатейный. Вот такой расклад в мозгу получился от, чего тут скрывать, моего большого ума…