Максим Осипов - Человек эпохи Возрождения [сборник]

Сеня. Когда еще! Это, старичок, тема… Электрички за колбасой… “Жили хорошо, колбаса была…” Фрейд отдыхает. Потому что колбаса, Гришенька, это и необходимость, и удовольствие. Как и оригинал. Понял? (Хохочет, потом вдруг мрачнеет.) Да, Мотинька, сразу. Чтоб покончить со всем неприятным. Катя со мной живет. Как жена.

Гриша (безразлично) . Совет да любовь. Почему сама не приехала?

Сеня. А я ее в Париж отправил. (Снова оживившись.) Ребят, кто-нибудь был в Париже? Нет? Пусть хоть Катька моя побывает.

Антипов. Сень, как же Любка?

Сеня. Любка? О… Эту сосиску я ел с другого конца… (Напевает.) Помнишь, Любка, как в траве лежали, / Как с тобой друг другу руки жали, / Как с тобой друг друга уважали, / Этот день смогу забыть едва ли…

Архипов достает из кастрюльки сосиску, собирается отправить ее в рот, но кое-что вспоминает.

Архипов. Ах ты, б…, уже ж пост! (Швыряет сосиску обратно, томатная жижа выплескивается на стену.) В каком ты говне живешь, Матюшкин! (Пытаясь стереть соус с обоев.) Бригаду пришлю, все сделают.

Сеня. Мальчики, как в рассуждении того, чтоб сбегать?

Гриша (показывает на зеленую бутыль) . Вот. Без меня. Я – все.

Сеня (разглядывая бутыль) . Ты чего, старый? За Катю обиделся?

Гриша. Что ты, Сень!.. На работу устраиваюсь. Все. На работу?!

Гриша. Да, представьте себе. Учителем.

Антипов. Вот это да-а! Уважаю, Гриш!

Сеня. Чего она такая… зеленая?

Гриша. Полынная.

Андронников. Чернобыльник. Полынь. Артемизия вульгарис. Трава забвения.

Антипов. Артемизия. Во память, Лифчик! Мне б такую!

Андронников. В школе надо было учиться.

Сеня (разливает) . Мотинька, тоже бери. За твой педагогический дар! Спасибо, что не обиделся. (Целует его.)

Антипов. За нас, за миленьких!

Пьют все, включая Гришу.

Все. Хороша артемизия!

Сеня. Где брал, Гриш?

Гриша. У дяди Кости.

Андронников. У которого сын милиционер?

Гриша. Да не сын…

Антипов беспричинно хохочет.

Гриша. Губошлепу не наливать. Внук.

Сеня. От полынной водки, ребят, ни голова не болит, ничего. (Снова наливает.) Но память отшибает крепко.

Андронников (прикрывает стакан ладонью) . Я все.

Архипов (грозно) . Обидеть нас хочешь?

Антипов. За нас, за миленьких!

Архипов. Стоп. Лифчик, что такое?

Андронников. Мне больше рюмки нельзя. Анализы плохие.

Сеня. Катя сказала? Да она в медицине ни хрена не понимает. Только в этих, в противозачаточных… (Хохочет.)

Андронников. Сеня, мне завтра анализы пересдавать.

Сеня. Хочешь, за тебя сдам? На, старичок, выпей. Забудься.

Андронников в задумчивости выпивает вторую рюмку.

Гриша. Дети, сколько будет десять раз по сто грамм?

Все, кроме Андронникова. Литр!

Андронников. Килограмм.

Сеня. Точно, килограмм. Не русский ты человек, Лифчик! (Подмигивает Грише) . Мотинька, нашу! (Поет на мотив “Интернационала”.) Бывают странные сближенья…

Гриша. Между лафитом и клико…

Сеня. Добьемся мы освобожденья…

Все, кроме Андронникова. Своею собственной руко!

Все, кроме Андронникова, смеются.

Сеня. Гриш, у тебя пряничков нет?

Гриша. Нет, Сень, с пряничками вот точно – все.

Сеня. Жалко… (Задушевно.) Ребята, слушайте, тут хоккей был. Наши с канадцами. Пива взял, открыл бутылочку, включил ящик, и тут вдруг – мысль: а ведь миллионов пятьдесят мужиков сейчас сделали то же самое! И так мне тепло на душе стало!

Антипов. Есть у тебя, Сеня, дар описывать… А у меня вот ни к чему дара нет…

Сеня (меланхолично) . Значит, Бог не дал.

Антипов. Тебе-то, конечно, он все дал. Теперь еще – Катю.

Архипов. Чего вы, не пойму, цацкаетесь с одной бабой, мужики? От баб все несчастья! Я на фирме у себя шуры-муры полностью прикрыл. Штраф миллион.

Все. Миллион?!

Гриша. Слушай, Князь, ты не выручишь… небольшой суммой?

Архипов (виновато-задушевно) . Григорий, ты же знаешь… Не даю я друзьям в долг… Плохо это влияет на дружбу.

Сеня. А послать друга подальше? Укрепляет дружбу? (Хохочет.) Я тебе дам, Гриш. Скоро. Получу и дам.