Василе Войкулеску - Повести и рассказы писателей Румынии

— Смотрите! Какое странное!

Окно как окно, такое же, как тысячи других; однако, взглянув вслед за Кати, я тоже нашел его странным. Никогда бы не поверил, что самое обыкновенное закрытое окно может показаться странным. Мы припустили дальше, гадая вслух, кто может жить за этим окном, чем он занимается и что ему сейчас снится. Так мы добежали до «Трансильвании». Свободных мест, конечно, не оказалось ни в одном из двух обширных залов ресторана. Столик, может, и ждал нас где-то, но только не здесь. Пришлось отправиться дальше. Я снова сжал в ладони детски крохотный кулачок Кати, еще сильнее, чем прежде. Мне хотелось согреть его, но у меня самого ладонь была холодной и мокрой. Этот упорно разыскиваемый столик мне, собственно, был ни к чему, мне и без него было отлично. Пожалуй, даже лучше, чем в любом теплом помещении, где я не смогу держать Кати за руку.

Прошел час, потом еще один. Промокший до нитки, уже в десятый раз вытирая лицо и шею, слонялся я вдоль столиков, с надеждой бросая красноречивые взгляды на официантов, которые ничем не могли мне помочь, и высматривал, не собирается ли по домам какая-нибудь компания. Я по нескольку раз побывал в одних и тех же ресторанах и убедился, что часть посетителей успела смениться, но это по странному совпадению случалось обычно в мое отсутствие. На улице было промозгло и холодно, в помещении — влажно и тепло; я то стучал зубами, то обливался потом. Перед глазами у меня плясали красные круги, какие-то загадочные огоньки вспыхивали на стенах домов и в мокрых волосах девушек, а может, только в моем воображении. И я едва поверил своему счастью, когда вдруг увидел перед собой столик, накрытый чистой скатертью, с вазой для цветов и солонкой, рядом с оркестром, который по-прежнему играл все тот же задумчивый вальс. Какое-то время я смотрел на это чудо, затем устало коснулся накрахмаленной скатерти.

— Позову своих спутниц, — сказал я торжествующему официанту. Он улыбался с таким видом, словно компанию, оккупировавшую столик, ему удалось вышибить в результате рукопашной схватки. — Прошу вас, присмотрите за столиком. Удержите его во что бы то ни стало.

Но когда я вышел на улицу, в пестром вихре неоновых огней уже не было видно остроконечного капюшона и двух жадных, вопрошающих глаз.

Я простоял минут десять в тоскливой надежде, что девушки со смехом вынырнут откуда-нибудь из подъезда. Несколько человек прошли мимо меня, я их не видел. Затем из вестибюля появился официант.

— Держать для вас столик?

— Нет, теперь ни к чему, — ответил я. — Девушкам надоело ждать, и они улизнули домой. Я несколько часов пытался раздобыть для них столик.

Официант закурил. Это был пожилой человек со смуглым лицом и тонкой ниточкой черных усов. Втянув голову в плечи, он молча смотрел на дождь.

— Ничего, — сказал он. — Все равно скоро мы закрываем, так что у вас осталось бы совсем мало времени. — Он слабо улыбнулся. — Вам здорово не по себе? Я тоже улыбнулся:

— Разумеется! Ну, ничего не попишешь, раз так получилось. Доброй ночи вам! Мне еще целый час топать пешком до дому, а там, глядишь, и на завод пора.

— Доброй ночи!

Я пожал официанту руку и двинулся в путь. Одиноко брел я по широкому тротуару, светили фонари, бесконечной вереницей уходящие вдаль, асфальт напоминал недвижную водную гладь, и таинственными до жути казались окна, закрытые ставнями. «Наверное, теперь я всегда буду смотреть на них с этим чувством», — подумал я. Со всех сторон меня обступил сонный город; здания, освещенные снизу, вздымались в темное ночное небо, сквозь дождевую завесу, колыхавшуюся от ветра, проступали их причудливые контуры. Спрятав глубоко в карманы мокрые окоченевшие руки, я принялся насвистывать какой-то мотивчик, однако смутная тревога не давала мне покоя: а что, если я никогда больше не встречу девушку в остроконечном капюшоне?

Как-то в середине октября воскресным утром я пешком отправился в центр города. На углу Липовой улицы путь мне преградила вереница убранных цветами свадебных машин. «Астры, — подумал я. — Почему же астры? Ну да, конечно, ведь в эту пору уже нет других цветов». Многие толпились на краю тротуара, с любопытством заглядывая в машины. И вдруг каким-то боковым зрением я уловил мягкий, неуверенный взмах руки. Я медленно повернулся в ту сторону, предчувствуя, что не ошибся, и все же боясь разочарования. Две недели я ждал этого момента, этой встречи, не в силах представить себе, что она не произойдет. Я был уверен, что узнаю девушку по голосу или жесту. Конечно, ее можно было бы узнать по глазам, но не мог же я заглядывать в глаза всем встречным женщинам.