Виктор Горбачев - Реинкарнация. Авантюрно-медицинские повести

В аккурат на Пасху – работать грех! – на просохшем пригорке за Генькиным домом имел место быть научный консилиум. Специалисты очень широких сельских профилей выдвигали всякие гипотезы и предложения, от стопки к стопке становящиеся всё смелей…

«О, гляди, блядь, горит, краску растворяет и пахнет “Старкой”, я те говорю, пить можно!» – горячился суетливый Микола.

«Нас, – говорил он, – три брата, и всех бабка на букву “М” назвала: Микола, Митрий и Микита!»

Каменщик от Бога и прочих строительных дел спец, квалификацию свою оценивал так: «Нету, бля, стока водки, после которой я кирпичный угол без бечевы в идеале не выведу!»

«Ну, написано не по-нашему… Но череп-то с костями по-нашему нарисован! Яд это, факт!» – догадливый сварщик Федя где-то этот знак уже встречал.

«А давай уткам в корыто плеснём – увидим!»

Плеснули… Утки от возмущения подняли жуткий гвалт и с презрением отошли от кормушки.

«Во, бля, вишь, скотину не проведёшь!»

Федя был вполне удовлетворён сей доказательной базой эксперимента. Несмываемо прокопченное Федино лицо и руки однозначно убеждали в превалирующей цветовой гамме фасадов и интерьера его мастерской…

«Я, надысь, племяша посылал почитать, что на ней написано, – включился в научный спор Мефодич, степенный бригадир полеводов. – Час вокруг бочки сопел, пришёл – не английский, говорит, это. А какой? Плечами пожимает…»

«Да он у тебя, Мефодич, видать, двоечник. А тут, похоже, надо отличника», – у шофёра Лёхи благоговейное отношение к отличникам осталось со школы на всю жизнь. Поэтому с детей своих грамоту спрашивал строго, вдобавок ко всему в принудительном порядке определил их и в музыкальную школу.

«Верка-а-а!» – прожевав и обтерев губы ладонью, во всю мочь вдруг заорал Лёха.

«Чево-о-о?!» – где-то через пару дворов пропищал в ответ тонюсенький голос. В праздничной деревенской тишине только и было слышно, что уток, грачей да вечно всем недовольного дурного пса Бакса.

«Подь сюды, до Геньки… А, ну, доча, глянь, что тут написано…»

Старательная, белобрысая, худющая Вера для своих тринадцати лет, по мнению родни и соседей, имела вполне городской кругозор, во многом благодаря посещению музыкальной школы. Она уже и забыла обиды по поводу того, что хотела скрипку, а её посадили за аккордеон. Шутка сказать – месячная зарплата отца…

Пошевелив тонкими губами и поприседав вокруг стоящей под навесом стальной, свинцового цвета бочки Верка вынесла вердикт: «Гер-ма-ни… Немецкая то есть…»

«А что в ней-то?!»

«Не проходили мы таких слов!»

«А слово “шнапс” там нигде не обнаруживается?» – с исчезающей надеждой спросил Федя.

«Не обнаруживается!» – по тому, как Верка презрительно поджала синюшные губы, понятно было, что такое слово они проходили…

Возможности научного поиска, кажется, иссякали на глазах…

«А, ну, Мефодич, нацеди мензурку, я щас, – Генька решительно метнулся в хату. – Во, марганцовкой чистить будем!»

Это был принципиально переломный момент дискуссии. По технологии очистки содержимое бочки тем самым приравнивалось к самогону.

Что вы думаете?! Разболтанная в пластиковой бутылке марганцовка дала знакомую реакцию в виде оседающих на дно мелких бурых хлопьев.

«А?!»

«А-а-а!»

Глаза исследователей заметно повеселели. В воздухе запахло победой разума…

Ещё была надежда, что дискуссия ограничится теоретической частью, если бы молчавший до поры немногословный скотник Жора не взял решительно маленькую гранёную, истёртую стопку.

«Доливай!» – сказал пытливый Жора, наполнив стопку наполовину почти прозрачным первачом.

Компаньоны переглянулись, но Жорину смекалку быстро и молча заценили и подставленную стопку долили немецкой жидкостью из пластиковой бутылки.

«Ху!» – Жора по привычке выгнал из лёгких воздух и залпом опрокинул стопку.

Дружбаны с большим любопытством и пониманием терпеливо наблюдали, как Жора с выпученными глазами смачно хрустел солёным огурцом, с шумом втягивая воздух через оттопыренные, побелевшие ноздри.

Жора дожевал огурец, поводил языком по зубам, не спеша полез в карман выходной псевдокожаной куртки… Его явно грел момент славы…

«Ну?!» – изнемогали от любопытства и нетерпения приятели.

«Чо?!»

«А ничо! Через плечо!» – захватив аудиторию, Жора не на шутку разговорился.

«Да зашибись!» – Жора откинулся на спину, купаясь в лучах славы, весеннего солнца и сигаретном дыму.

«Ишшо надоть погодить… – резонно заявил живший поболе молодёжи Мефодич. – Георгий! Ты, пожалуйста, поменьше выёживайся, а побольше нам докладывай о самочувствии, пока мы тебе в честь праздника пиздюлей не наваляли!»