Олег Попцов - И власти плен...

Крик сына оглушил Метельникова, сбил с толку. Мало сказать — непривычно, это было оскорбительно, недопустимо во взаимоотношениях отца и сына. Надо было как-то пресечь этот крик, и Метельников ударил сына. Ударил и тотчас пожалел об этом. Какая уж тут строгость; жестокость, право сильного, которым он воспользовался, как дикарь. Сын упал, какую-то минуту лежал недвижно, видел — отец напуган, суетится над ним. Медленно поднимался, на лице была мстительная улыбка. Так и стоял, улыбаясь, вытирая кровь, которая стекала по краю рта. Голос сына показался ему тогда необыкновенно взрослым. «Ничего, папа, — сказал сын, — я подожду, настанет время, ты будешь слабее меня». Глаза сына оставались сухими, Метельников еще долго не мог объяснить своего состояния, пока не понял, что испугался. У него жгло правую руку. Непривычное и неприятное ощущение. Он ее мыл, держал в прохладной воде. Боль не проходила. Укрывал руку от чужих глаз и осторожно массировал, унимая ноющую немоту в кисти.

Месяц они не разговаривали. Он желал примирения, и сын понял его, но понял как-то иначе, как может понять не мальчик, а взрослый мужчина. Отношения постепенно выравнивались. Забылось, наверное, утратило смысл, думал он. Детских обид должно хватить только на детство. От этих мыслей становилось спокойнее. Метельников чувствовал, что к нему возвращается право на прежнюю роль. Роль последней инстанции. Почему все это вспомнилось именно сейчас? Он с опаской посмотрел на свою руку. Все нормально, рука как рука. Ровные пальцы, в меру длинные, сухие. Рука уверенно берет телефонную трубку, сжимает ее, он чувствует щекой тепло своей руки. Перед глазами — перечень фамилий.

Итак, что он скажет? Что статья не причина для паники. Что всякий эксперимент условен. Что не надо бояться хороших заработков, главное — за что люди получают деньги, а не сколько. Что рынок рынку рознь, плановое хозяйство имеет бесспорные преимущества, однако и изъяны его бесспорны: нет гарантии качества. Что качество продукции — это еще и нравственность, а не только экономические стимулы. Прогуливают, пьют, плодят бесхозяйственность не потому, что мало зарабатывают, а потому, что и за это им платят тоже. Мы так гуманны, что у нас даже лень оплачивается. Это и есть кризис трудовой нравственности. Нехватка рабочей силы, о которой кричат на каждом шагу, объясняется ее избытком. Вот так!

Напор аргументов произвел впечатление на него самого. Метельников вынул платок и вытер испарину. Он был возбужден. Первые два разговора дались легко. Он набирал скорость и летел, как раскаленное ядро. Он не заблуждался насчет собственного авторитета: те, к кому обращены были его слова, с ним не спорили, он проповедовал, они внимали. Он понимал: надо исключить вопросы, лишить собеседника инициативы. Нет уж, позвольте, играем по моему сценарию. Каждый решает сам — на слове «сам» он сделал ударение, — он, Метельников, для себя решил: работать. Не все тут ясно, он не станет спорить, не все. В статье нет даже намека на его объединение. Кто-то вывел его из-под удара. Кто? Почему? Он этого не знает. Придраться можно было к чему угодно. Это он, Метельников, назвал планирование от достигнутого хозяйственным абсурдом. Экономическая наука, которая обслуживает волюнтаризм, перестает быть наукой, она превращается в бухгалтерский учет, в социальный авантюризм. Авторов статьи, видите ли, удивляет, как велик разрыв между декларациями и воплощением. Они недоумевают, почему в одной бригаде, работающей по новой системе, производительность повысилась на сорок процентов, похоже на фокус, а когда на эту систему перешел весь завод и даже несколько заводов, прирост производительности не превышает семи процентов. Им объясняют: сорок процентов — это урожай опытной делянки, это эталон, а девять или семь — это реальная степень готовности промышленного производства переварить идею. Любая производственная идея, как только она перестает быть экспериментом, лишается оптимального режима, лишается иммунитета; идея сталкивается с реальностью, попадает в атмосферу привычной неоснащенности. Потери неминуемы.

Разумеется, поддакивали ему, потери могут быть, но не такие разительные. Он чувствовал, что заводится. Хотите сказать, что вас ввели в заблуждение, создали искусственные условия? Когда нет никаких условий, самые малые, самые примитивные — уже искусственные! Создавать условия — значит создавать гарантии. Да-да. Вы не ослышались.

И про рынок. Он не собирается отрицать сказанного однажды: мы против стихии рынка, она может погубить плановое производство, но так же неверно исключить, вычеркнуть рынок из экономических отношений. Что толку от Знака качества, если сбыт находит любая продукция? Переворота в экономическом мышлении не происходит. Соседу тоже дают жить, он не идет по миру. А жаль. Ах, негуманно? Тогда не требуйте социальной справедливости, здравого хозяйственного мышления, оберегающего карман государства! Плохо работающий должен и жить плохо. Почему же нелогично? Да, он выступил против сокращения штатов. Завод — единица, производящая продукцию, и управленческая структура завода должна быть заинтересована в эффективном, нарастающем качественном производстве. Вам нужны сокращения — делайте это за счет министерства, главков. Сокращайте надстройку. Оставьте в покое базис! Сохраните ему фонд заработной платы, и он разработает оптимальную кадровую структуру. Он сократит столько управленческих единиц, сколько нужно для выгоды производства. Откуда эта цифра — десять процентов? А почему не девять, не двенадцать? Какую цель мы ставим: высвободить кадровый ресурс для расширения производства? Или сокращение ради сокращения? Куда пойдут работать те, кого уволили? Ах, я сам должен предоставить им работу? Сократив одну структуру, я должен раздуть другую? Люди, сокращенные в сфере управленческого аппарата, осядут и устроятся в привычном для них микроклимате, опять же управленческом! Они не нарастят наших производственных мускулов. Думать иначе — значит заблуждаться. У меня в два раза сократилась текучка. Вот он, коридор в мир качества! Только стабильный кадровый состав может решить проблему качества. Ах, вы этим не интересовались? Так поинтересуйтесь, а потом поговорим…