Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

Они смотрят друг на друга, словно продолжают разговор молча, используя при этом весьма выразительные слова. Я смотрю в сторону, уважая их право быть наедине.

– Это очень странно, – говорит Зо. – Единственный раз я видела вас вместе, когда мой брат толкнул тебя в столовой в школе на прошлой неделе.

Черт! Она помнит. Конечно, она все помнит. Миссис Мерфи подается вперед:

– Коннор толкнул тебя?

– Я бы так не сказал, миссис Мерфи. Такими вот словами. Я споткнулся, так будет вернее.

– Пожалуйста, Эван, зови меня Синтией.

– Хорошо. Прошу прощения. – Я чувствую облегчение от смены предмета разговора. – Синтия. – Я улыбаюсь ей.

– Я там была, – говорит Зо. – И все видела. Он толкнул тебя. Сильно.

Капли пота текут по всему моему торсу до ремня джинсов. Никакая смена темы разговора не спасет меня.

– А, вспомнил, – говорю я. – Вспомнил, как это было. Случилось недоразумение. Просто он не хотел, чтобы мы разговаривали в школе, а я на этом настаивал. Попытался пообщаться с ним в школе. Ничего особенного не произошло, серьезно. Это была моя вина.

– Почему он не хотел, чтобы ты говорил с ним в школе? – спрашивает Зо.

Это нескончаемый процесс. Чем больше я отвечаю, тем больше они спрашивают. Нужно остановить это дело. Но как?

– Он, думаю, не хотел, чтобы все знали о нашей дружбе. Думаю, она его смущала.

– С чего бы ему смущаться по этому поводу? – говорит миссис Мерфи, то есть Синтия.

Вытираю лоб салфеткой. Этот жест нарушает этикет, но он мне необходим.

– Потому, что он считал меня своего рода…

– Задротом?

– Зо! – Лэрри стреляет в нее взглядом, но Зо игнорирует его. Она не собирается щадить меня.

– Ты ведь имел в виду именно это? – говорит она. – На самом-то деле я хотела сказать, лузером, но задрот здесь тоже подходит.

Синтия кладет свою руку на мою:

– Это было не слишком-то хорошо.

– Ну, – отвечает Зо, – Коннора тоже нельзя было назвать хорошим, так что все сходится.

Синтия вздыхает:

– Коннор был… сложным человеком.

– Нет, Коннор был плохим человеком. В этом вся разница.

– Зо, пожалуйста, – просит миссис Мерфи.

– Папа, не притворяйся, что не согласен со мной.

– Здесь слишком жарко, – жалуется Синтия, а я как раз думал об этом.

– Я включу кондиционер, – повторяет мистер Мерфи, но не встает из-за стола.

Теперь я нахожу хоть один плюс в разводе своих родителей, а также в том, что мы практически не ужинаем с мамой дома, – не приходится выносить такое.

Синтия потирает бровь.

– Вы не хотите помнить хорошие вещи. Вы оба. Отказываетесь видеть что-то хорошее.

– Потому что ничего хорошего не было, – говорит Зо. – Какие хорошие вещи?

– Я не хочу вести подобный разговор в присутствии нашего гостя, – отвечает Синтия.

Я опять пью – долго, пока вода в моем стакане не кончается.

– Ну какие хорошие вещи, мама?

– Они были, – настаивает Синтия.

– Тогда назови их. Расскажи мне о них.

– Были хорошие вещи.

– Ты твердишь одно и то же. Какие?

Синтия не отвечает. Мистер Мерфи смотрит в тарелку.

Вопрос повисает в воздухе густым, горячим смогом, из которого никто не может выбраться. Смотрю на них и вижу, что они с трудом дышат, с трудом живут. С трудом.

– Я помню много вещей о Конноре.

Глаза всех обращаются ко мне. Только что прозвучавшие слова произнес я. Почему я это сделал? Как так получилось?

– Например?

– Не важно, – отвечаю я. – Я не должен был… Прошу прощения.

– Опять он просит прощения, – буркает Зо, словно игнорируя мое существование.

– Ну давай же, Эван. Ты же что-то уже сказал, – умоляет Синтия.

– Это не имеет значения. В самом деле не имеет.

– Мы хотим услышать все, что ты можешь нам рассказать. Пожалуйста, Эван.

Ну как можно разочаровать эту женщину после того, через что она прошла. Ее сердце – в моих руках. Такое у меня чувство. Даже ее муж встал, насторожившись, опустив вилку. Он просто ждет. Я смотрю на оставшуюся сидеть Зо. Выражение ее лица немного смягчилось, словно любопытство слегка пересилило сомнения. Им нужно что-то поведать, этой семье. Им нужно, чтобы я рассказал им что-то, от чего им станет лучше.

– Ну, – начинаю я. – Недавно у нас с Коннором был поистине замечательный день. Это то хорошее, что я помню о Конноре. О чем постоянно думаю. Тот день. Один тот день.

Я уже понимаю, что только что сорвавшихся с моих губ слов недостаточно. Они захотят большего. Я загоняю себя все дальше в угол. Им нужны подробности, детали. Они им необходимы. Пытаюсь наскрести еще один лакомый кусочек, все время таращась на вазу посреди стола.