Александр Малюгин - Затмить Земфиру

Я усмехнулся и двинул в отдел пропусков «Мосфильма». Проскочил через охрану, вот и архив. Не был здесь всего пару дней, а кажется, месяц пролетел. Если вспомнить старую метафору: концентрация событий в эти дни была просто запредельной, как у Джойса в «Улиссе».

Архивистка Елена пила свой неизменный чай с сухариками. По установившейся традиции я поцеловал ей ручку. Извинился, что не пришел тогда, когда Маня огорошила своим отъездом в Уфу (ну, Елене, конечно, сказал другое – завис у зубного). Документы «Операции „Ы“ уже ожидали меня на столе в „гимнастическом зале“. В картонных коробках бумаги шуршали все так же – словно змеи. Все было по-прежнему, чинно и спокойно, как в колумбарии.

Поначалу я уткнулся в бухгалтерские счета. Всегда интересно узнать, кто сколько деньжат отхватил за свою работу. Гонорары были просто «голливудские»! Владимир Басов, к примеру, за роль «сурового милиционера» получил 263 рубля. Юрий Никулин за Балбеса – 371 р. 55 к., Вицин за Труса – 327 р. 99 к., Виктор Павлов за роль Дуба («Экзамен для меня всегда праздник, профессор!») и Михаил Пуговкин (Прораб) – 55 р. 50 к. и 44 р. 53 к. соответственно. А вот и мои второстепенные персонажи. Владимир Владиславский (Завскладом) обогатился на 130 р. 48 к. Для эпизодической роли, впрочем, недурно. Переплюнул в этом смысле и Пуговкина, и Павлова. Мария Кравчуновская заработала за Бабулю 67 р. 37 к. Других своих подопечных я в бухгалтерских бумажках не обнаружил.

Под руку попалась творческая карточка Марии Александровны Кравчуновской: темно-коричневая картонка, напоминающая разделочную доску. Разделывали, начиная от корней. Родилась в 1898 году. В двусмысленной графе «фигура» – полная, «цвет волос, глаз» – седая, серые. Карточка, похоже, заполнялась на излете карьеры Марии Александровны. Заслуженная артистка РСФСР, в театре с 1923 года, в кино – с 1938-го. Ставка за съемочный день (я только не понял – на протяжении всей жизни или тогда, на «излете»?) – 16 р. 50 к.

В театре, во 2-м МХАТе, Кравчуновская играла бабку в «Овраге», мальчишку в «Бабьих сплетнях». В Театре Станиславского – некую Мотю в «Машеньке». В кино, кроме фильмов Гайдая, роли в картинах «1919», «Ленин в 1918 году», «Карнавальная ночь» и др.

«А где бабуля?» – как вопрошал у Шурика Трус. Информации было негусто.

Та же история с Владимиром Александровичем Владиславским. В творческой карточке скудные сведения. Родился в Киеве в 1891 году. Русский, рост средний, цвет волос седой, глаза – серые (все как у бабули божий одуванчик). Дополнительная информация: имеет низкий баритон. Народный артист РСФСР. Работал в Малом театре, играл Юсова в «Доходном месте», Мамаева – «На всякого мудреца довольно простоты», Землянику в «Ревизоре». В кино – роль некоего Лаврова в «Адмирале Нахимове», сыщика в «Якове Свердлове», Либермана в популярной картине «Далеко от Москвы». Нина Павловна Гребешкова, помнится, говорила, что Владиславский «...все больше иностранцев, немцев и шпионов играл. Такой вот у него был типаж». Интересно, Либерман – это немец или шпион?

Умер В. А. Владиславский в 1970 году.

Только я заглянул в карточку Владимира Иосифовича Раутбарта (Профессор), Маня позвонила на мобильник.

– Привет. Звоню тебе, звоню.

– Неужели?

– Что неужели?

– Я мобильник не выключал.

– Ну не знаю. Обрыв на линии. Как там мамка?

– Уехали с Ксюхой в больницу. С утра. – Я разговаривал подчеркнуто холодно.

– Она не слишком себя это... буйно вела?

Я покорябал ногтем творческую карточку Профессора. Хмыкнул.

– У меня денег на мобильнике не хватит, если начну рассказывать. Тут такое было – про «мертвую руку», про брата Антона...

– Ну да, известная страшилка. Сильно испугался?

– Прямо в штаны наложил.

– Поэтому такой важный и суровый?

– Не только. Ксюха кое-что про тебя рассказала. Интересное, очень.

Маня вздохнула, но как-то с хохотком.

– И ты пьяной Ксюхе поверил?

– Да не была она особо пьяной. В том-то и дело.

– Ох эта сестренка. Ревнивица моя. «Ядро ревности – отсутствие любви», как сказал один концептуальный философ. Ладно, приеду, все тебе объясню.

– А когда ты приедешь?

– Скоро. Послезавтра.

Я почувствовал, что лед, скопившийся у меня под языком, медленно, но верно тает.

– Послезавтра? А как же запись?

– Запись была вчера, ну и сегодня еще. Что тут долго мучиться. Да я уже большую часть записала. Четыре песни.

– Ты давай, давай. Потому что я по клубам звонил – там без материала и разговаривать не хотят. Клевый материал-то?