Кэтрин Сэнтер - Уходи и будь счастлива

Мне негде было спрятаться, но по мере того как маленький церковный дворик заполнялся гостями в нарядных платьях и смокингах, фотограф пригласил всех важных гостей сделать фотографии.

Привратник направлял всех остальных на маленькую улицу, ведущую к банкетному залу, но я осталась ждать маму – которая так и не появилась.

У меня была очень неудачная позиция. Я сидела в своем низеньком кресле, а люди, которых я узнавала, проходили мимо меня, не видя моего лица. А я могла видеть лишь пояса и ручные сумочки.

Наконец я подкатилась к дверям церкви, чтобы справиться о моей маме.

– Я ищу женщину в зеленом платье, – сказала я привратнику.

Он покачал головой:

– Внутри уже никого нет.

Я осмотрелась по сторонам. Она что, потеряла меня в этой давке? Не пошла ли она на банкет, решив, что я тоже направилась туда? Ждала ли она меня там, нервничая и дрожа? Я представила, как она одна стоит на банкете, нервно сплетая и расплетая пальцы.

Пора было найти ее. И я покатилась в сторону банкетного зала вслед за последними покидавшими церковь гостями.

У меня заняло немного времени, чтобы отстать от них и потерять их из виду.

В Интернете писали, что 95 % улиц в Брюгге приспособлены для передвижения в инвалидных креслах. Но эта улица явно входила в оставшиеся 5 %. Булыжники были меньше и уже, а между ними были глубокие выемки. «Тонкие, как лезвия бритвы» колеса, которыми так гордился мой папа, были явно неприспособлены для передвижения по такой дороге. И я снова и снова застревала, когда колеса проваливались между булыжниками, и мне приходилось раскачиваться в кресле, чтобы высвободить их. Я продвигалась очень медленно, испытывая бессильную ярость. Мои руки были грязными. Я постоянно прищемляла себе пальцы. А один раз при сильном порыве ветра подол моего платья зацепился за спицы колеса.

А потом этот маленький переулок плавно перетек в более ровную улицу. И я смогла прибавить скорость и успешно въехать на каменный мост. И тут я догнала всех собравшихся на свадьбу гостей. Они собрались на стоянке такси. Водного такси. Того самого, которое, согласно почерпнутым мною сведениям из Интернета, не было приспособлено для перевозки пассажиров в инвалидных креслах.

Значит, именно так мы должны были добираться до банкетного зала. На лодках.

Я остановилась посередине моста и оценила обстановку. Две лодки, до отказа загруженные свадебными гостями, уже отплывали от причала. А в последнюю лодку садились оставшиеся гости. Мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях стояли в очереди около деревянного турникета. Я поискала глазами зеленое платье моей мамы, но не смогла найти ее. Потом я стала рассматривать лодку. Я, возможно, могла бы сесть в нее, если бы кто-нибудь мне помог. Но когда я подъехала поближе к стоянке такси, я столкнулась с еще большей проблемой. С дороги к воде вели примерно двадцать каменных ступеней.

Двадцать крутых, неровных, каменных ступеней.

Я остановилась наверху. Ступени были высокими и очень узкими. У себя дома, в Штатах, я могла заехать на тротуар. И, возможно, преодолеть две ступеньки в один из моих счастливых дней. Но я никаким образом не смогла бы спуститься по этой лестнице. Если бы только не захотела свести счеты с жизнью.

Я наблюдала, как пара за парой, не задумываясь, использовали свои ноги, чтобы спуститься к причалу и сесть в лодку. И меня охватило отчаяние. Что я здесь делаю? Китти заболела, я потеряла маму, и теперь у меня не было никакой возможности попасть на прием, на который меня даже не пригласили!

У меня сжало горло, словно я собиралась расплакаться.

Я нервно выдохнула. Я не должна была приезжать сюда. Пора было признать свое поражение. Возможно, это следовало сделать еще давно.

И в этот момент лодочник заметил меня.

– Est-ce que vouz allez a la soiree? [14] Вы идете на вечер? – спросил он по-французски.

Он подумал, что я бельгийка. Как лестно!

– Non! – прокричала я в ответ. – C’est d’accord.

Нет. Все нормально. Все-таки изучение французского языка в старших классах иногда могло пригодиться.

Но лодочник уже жестом подзывал двух мужчин, стоявших на причале. Им обоим было лет по семьдесят, и они начали подниматься по лестнице ко мне, осторожно ступая по ступенькам.

– Нет, нет, – сказала я, качая головой, показывая, что не нуждаюсь в их помощи. – Mes jambons sont eclates.

Я пыталась сказать, что мои ноги сломаны. Но лишь позже я осознала, что перепутала слово jambe, которое на французском означало «нога», со словом jambon, означавшим «ветчина». А поскольку я случайно сказала не «сломана» а «взорвалась», получается, что я сказала им, что «моя ветчина взорвалась».