Бенджамин Кункель - Лекарство от нерешительности

Ванита ждала меня на улице. На ней была серая юбка из хлопка и белая блузка с короткими рукавами и на пуговицах, каковые пуговицы еле сдерживали натиск бюста, выпиравшего из отворота однозначно, как Супермен из Кларка Кента. На плече висела лаковая зеленая сумочка, содержимое которой, на данной стадии отношений, кажется, доживающих последние минуты, я мог определить с точностью до пудреницы.

Мы поцеловались и рука в руке вошли в ресторан, навстречу судьбе.

Меню в сто двенадцать блюд ввергло меня в столбняк. Влюбленные часто ходят в первоклассные рестораны — что совершено неправильно. По крайней мере так мне показалось в тот момент. По-моему, самой яркой метафорой любви является меню бизнес-ланча. Ведь каждый индивидуум обладает строго фиксированным набором личностных характеристик, из которых нельзя выбирать — либо заказываешь все, либо встаешь и уходишь. Например, в Ваните мне всегда нравилась ее ко мне привязанность, но совершенно не вдохновляла ее же навязчивость; я восхищался Ванитиным умом, но предпочел бы, чтобы последний не так сильно подвергся шлифовке западной цивилизацией. Однако эти качества шли только в комплекте. Не оставаться же голодным…

— Интересно, что здесь самое вкусное? — спросила Ванита.

Еще утром я прочитал свой гороскоп и запомнил счастливое число на этот день — 55. Поэтому ответ мой прозвучал весьма уверенно:

— Закажи блюдо под номером 55. Что у нас тут? Ага, амок [13] Амок представляет собой куриную грудку, маринованную в кокосовом молоке, сорго, соке лайма и пряностях, а затем томленую до мягкости. . Отлично. — И еще более уверенным голосом я заказал нам по самой большой кружке пива.

Затем я через весь стол протянул руку и сжал Ванитины пальцы, проникновенно глядя в ее влажные, яркие, тревожные глаза. Всякий раз, когда Ванита на интуитивном уровне всегда безошибочно угадывала, что мои чувства к ней охладели, я из кожи вон лез, стараясь убедить ее в обратном.

— Двайт, что-то случилось или ты просто в своем репертуаре?

— Я подумал, что нам нужно иногда вот так смотреть друг другу в глаза. Ведь глаза — зеркало души.

Я очень надеялся, что Ванита прочтет на моем лице (и вспомнит потом, когда я предам ее — ведь она воспримет мой отъезд как предательство) — прочтет, стало быть, до чего нежно я отношусь (относился) к ней — матово-смуглой женщине, похожей, если уж об этом зашла речь, на антилопу или лань, лучше, чем следовало бы, адаптировавшуюся в каменных джунглях.

Второй очень действенный и не менее подлый способ поддерживать выдыхающиеся отношения — обвинить свою подругу именно в том, в чем сам грешен. Я уже открыл рот, чтобы спросить Ваниту, почему в последнее время она так упорно меня избегает, как прямо рядом с нами — точнее, между нами, — зазвонил телефон. Я, по своему обыкновению, подпрыгнул. Ванита извлекла мобильник из сумочки и, посмотрев на экран, усмехнулась:

— Это ты звонишь. Видишь, написано «Чемберз-стрит».

Ванита сунула мне телефон, но я ловко пасовал, словно имел дело с горячей картофелиной.

— Пожалуйста, если хочешь, я могу ответить. Но это точно тебя.

Мобильник продолжал надрываться. На нас начали оглядываться.

— Как это может быть меня, если это от меня? — зашипел я. — Тут что-то не то.

Ванита закатила глаза и пошла на улицу. Через несколько секунд я увидел, что она делает мне знаки с тротуара. Вообще-то я любил, когда Ванита делала подобные знаки — но только не в случаях с телефонами.

Когда мобильник наконец оказался у моего уха, на другом конце провода услышали нечто невразумительное:

— Эээээ… Алло. Спасибо, что подождали… что позвонили… Это… ээээээээ… Двайт…

— Двайт, ты где? — заорал Санч. — Ты в курсе, что ты вляпался? Пока не пойму, во что, но дело плохо.

— Ненавижу вляпываться. — Ситуация напоминала детство, которое, в свою очередь, напоминало жизнь с родителями и старшей сестрой.

— Ты знаешь типа по имени Рик? — Санч наслаждался ролью каркуши. — Это случайно не твой начальник? Так вот он звонил уже четыре раза. Мы были вынуждены тебя выловить. Хорошо еще, что я сообразил позвонить Ваните.

Ванита достала из сумочки листок и ручку и дала мне возможность записать сотовый Рика у себя на спине — отличной, крепкой, как у римского легионера, спине. Закончив, я похлопал спину между лопаток — дескать, прощай. Или все-таки до свидания?

Рик, услышав в трубке мой голос, заорал как резаный:

— Двайт, мать твою, где тебя черти носят? У тебя что, мобильника нет?