Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

Аксинья слушала его и кивала, соглашаясь:

– Конечно сам, сынок. Конечно сам. Ты вырос совсем и пора из гнезда вылетать. Да только сожгли гнездо – плечи ее вновь мелко затряслись, и Матвей тут же остыл, обнял ее.

– Сынок, а расскажи мне об отце?

Сказать, что Матвей удивился, это ничего не сказать.

– Мам, а что я могу тебе рассказать о нем? Чего ты не знаешь, что я знаю?

– Он с тобой был совсем не таким, как со мной – она ответила после недолгой паузы – и я хочу знать, каким он был? Мне очень это нужно, сынок…

Матвей помолчал, собираясь с мыслями. А правда, каким был отец для него? Он никогда об этом не думал. Отец просто был, и этого было достаточно. Ведь люди не думают о том, какое для них солнце? Или небо? Оно просто есть и все. А сейчас ему вдруг стало очень важно понять, каким же был для него отец? И каким он был для отца?

– Он был сильным. И всегда все знал, ответ на любой вопрос, что бы я ни спросил. Я однажды спросил его, где живет Бог. Знаешь, что он сказал? – Матвей посмотрел на маму. Она улыбнулась и ответила:

– Знаю. Вот здесь – она прижала руку к груди.

– Да. И я тогда пристал к нему с вопросами. А почему Бог живет здесь? А как он туда помещается? А он большой? А зачем он там живет? И отец рассказывал и рассказывал, объяснял и удивлялся моей непонятливости… А еще он был… он никогда не сдавался. Я помню, как расшибся тогда зимой в овраге, и отец всю дорогу от зимовья прошел пешком, в буран, ведя коня в поводу. Можно было заночевать в тайге, переждать ночь, но он сказал, что осталось еще немного… и шел дальше. Я не знаю, чего он не смог бы сделать.

Аксинья слушала, уютно пристроив голову на плече у сына, а он все говорил и говорил:

– Он умел все. Топором мог сделать что угодно, хоть ложку выстрогать, хоть дом поставить. Он меня все время учил. Как огонь разводить и шалаш ставить, рыбу ловить и зверя бить, как не замерзнуть в снегу и не утонуть… Батя только летать не умел… я думаю, что если бы захотел, он бы научился. И еще он был очень смелым, ничего не боялся. Не медведя, ни волка, ни дурного человека. Я не такой, мне бывает страшно…

– Глупенький, всем бывает страшно. И отец твой боялся. Смелость ведь не в том, чтобы не бояться. Смелость – это посмотреть в глаза своему страху и преодолеть его. Совсем бесстрашных не бывает, сынок. Смелость – это крепость твоего духа. Когда ты не отступаешь несмотря на страх. И тогда отступает страх. Твой отец умел не отступать ни перед кем. За это его и уважали все вокруг. Он был надежным и честным, а это главное, сын.

– Я очень хочу быть как отец.

Аксинья взяла его за плечи и посмотрела в глаза, щурясь в неярком свете масленки:

– Ты и так сын своего отца. Он дал тебе все, что успел. Просто не растеряй, сынок, просто не растеряй…

Неверный утренний свет разогнал ночную темноту и принес с собой прохладу. Странно, восходящее солнце всегда сначала приносит свежесть. Матвей поежился и посмотрел на маму. Она наблюдала за ним из-под полуприкрытых век, облокотясь спиной на подпорку навеса.

Он поднялся, сходил за водой, пора было готовить завтрак. Мама принялась за готовку, а Матвей подошел к могиле, встал возле креста…

«Вот мы и пришли, батя… Маму я нашел, девчат добрые люди вызволили, ну да ты наве рное видишь все… Как нам теперь без тебя?! Как жить? Что делать дальше? Я не знаю, батя… но как-то будем. Но ты знай, я за мамой присмотрю. Все будет правильно, я обещаю. А ты спи спокойно. Придет время и встретимся…».

Матвей поднатужился и вытянул из земли скособоченный, наскоро сделанный крест, положил его в стороне. Затем пошел в сарай. Остановился на пороге, вглядываясь в его сумрачное нутро, где на полу неясно белел сделанный вчера крест. Шагнул внутрь, примерился, поднял – ох и тяжелый. Поднатужившись потянул его к выходу. Мама шагнула навстречу:

– Да что ж ты делаешь, бедовый, сорвешь спину! – и подхватила крест с другой стороны…

Матвей лопатой выбрал немного земли из ямы от прошлого креста, вдвоем с мамой поднял новый и установил. Потом мама придерживала крест, а он подсыпал и утрамбовывал землю, и так раз за разом. Наконец крест утвердился на положенном месте, и Матвей подсыпал и подровнял холмик. Мама опустилась у могилы на колени и замерла надолго…

Полдень они встретил у реки. Пчелка привычно шагнула в ледяную чуть белесую на перекате воду, Матвей уперся в телегу плечом, не давая течению ее опрокинуть… Выбрались на берег. Ступни свело от ледяной воды, но Матвей не обращал на это внимания: он смотрел в тайгу. Она привычно шумела молодой зеленью, манила и дурманила запахами и звуками. Теперь это его тайга. И ему пора становиться ее частью, вместо отца.