Чарльз Мартин - Где живет моя любовь [litres]

И действительно, даже спустя несколько часов после моего возвращения домой мне так и не удалось ни в чем убедить Кристи. В своих мечтах она уже переехала в новый дом и как раз выбирала обои для гостиной.

В ту ночь я почти не спал. В три часа утра Кристи похлопала меня по плечу и прошептала:

«…Но ведь это же целая куча денег!»

Я посмотрел на медленно вращающийся потолочный вентилятор и подумал, что меня ожидают чертовски длинные выходные.

Мои доводы были предельно просты. Я знал, что выдержу и бесконечные перелеты, и житье в гостиницах, знал, что способен справиться с предложенной мне работой и, быть может, даже преуспеть. И все же мне было совершенно очевидно: как бы я ни старался, мне никогда не удастся заставить замолчать настойчивый и пронзительный голос, который продолжал звучать у меня в голове.

Не менее простыми (зато более логичными) были доводы Кристи. Тебе предлагают много денег – так возьми же их. Если тебе так хочется быть писателем, что ж… Писа́ть можно и по вечерам. Или рано утром, до завтрака. Можно писа́ть и утром, и вечером, если надо. Словом, делай что хочешь, только не отказывайся от денежного места.

Бо́льшую часть выходных мы проспорили. Нет, мы не орали, не перекладывали ответственность друг на друга, и никто не требовал от меня «повзрослеть и взглянуть на вещи трезво». Нашему старшему сыну Чарли было в ту пору почти два года, его младший брат Джон Т. был на подходе (его рождение мы ожидали несколько месяцев спустя), поэтому я хорошо понимал, что мы уже выросли из нашего нынешнего дома. Но единственное, что имело для меня значение, – это то, что Кристи знала, не могла не знать меня и того, к чему у меня лежит душа (она прочитала мой роман «Моя любовь когда-нибудь очнется» и считала его хорошим. Быть может, даже достаточно хорошим).

В субботу вечером я сел за руль и отправился немного прокатиться, надеясь найти слова, чтобы объяснить моей жене и моим родным, почему место вице-президента крупной страховой компании мне не нужно. Я был весьма признателен за это предложение и совершенно искренне сожалел, что так подвел всех, кто на меня надеялся, но… больше всего на свете мне хотелось следовать зову собственного сердца. Я был уверен: если я откажусь, мои родные решат, будто я сошел с ума. В особенности это касалось старшего поколения – тех, кто помнил Великую депрессию 1930-х. Для них предложение Дика было из разряда тех, за которые следовало хвататься во что бы то ни стало. Я вытянул счастливый билет, и теперь мне следовало держаться за него обеими руками.

Наступило утро воскресенья. После причастия я долго стоял, прижавшись лбом к ограждению алтаря. За все выходные это был первый раз, когда шум у меня в голове немного утих. Не помню точно, о чем именно я молился, но вкратце это звучало так: «Господи, помоги!!!» Когда я открыл глаза, то увидел Кристи, которая молилась вместе со мной.

К концу выходных мы оба были уже без сил. Я сидел на диване, чувствуя свинцовую тяжесть в животе. Я так боялся понедельника, что меня не стошнило, наверное, только потому, что все эти три дня я ничего не ел.

Я не знаю и, наверное, никогда не узнаю, что произошло, но факт остается фактом. В комнату вошла Кристи, и я увидел, что ее большие карие глаза полны слез. Остановившись за несколько шагов от меня, она вдруг сказала:

– Хорошо, мы попробуем. Один раз. Я вижу, тебя ничто не остановит, но если у нас не получится… – Она пожала плечами и глубоко вздохнула. – Мне бы не хотелось, чтобы, когда тебе исполнилось сорок, ты обернулся назад и подумал: «Ах если бы тогда я поступил иначе!..» – Она моргнула, и слезы, дрожавшие в ее глазах, скатились по щекам вниз. – Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.

Эти слова Кристи до сих пор эхом отдаются в моем сердце.

В последующий год я некоторое время работал в одной некоммерческой организации, потом основал собственный бизнес – что-то вроде «Мастера на час». Я мыл машины, строил пристани и причалы, мастерил шкафы и табуретки и делал многое другое. Я брался за все, что могло принести хоть какой-то доход. В прицепе моего пикапа лежали шланги, насосы и другие инструменты, а на задней двери большими крупными черными буквами были написаны мое имя и номер мобильного телефона. На мою родню все это, впрочем, производило скорее гнетущее впечатление, но, так или иначе, мы с грехом пополам протянули год.

Кристи вошла ко мне в кабинет, держа в руке письмо, но я даже не взглянул на него. Я уже не мог их видеть – эти письма с вежливым, но решительным отказом. Кристи положила письмо передо мной, поцеловала в затылок и покачала головой.