Марк Леви - Влюбленный призрак

Тома́ прогуливался по Маркет-стрит. Его внимание привлекла стойка с очками, он взял в руки оправу с затемненными стеклами и вздрогнул: в витрине отразился его папаша, тоже в очках – модели Ray-Ban 40-х годов.

– Как я тебе? Это подготовка к завтрашнему дню.

– Как тебе это удалось? – спросил Тома́, не веря своим глазам.

– Понятия не имею. Я постоянно обнаруживаю у себя новые таланты, мне самому это удивительно. Но, согласись, я должен позаботиться о своей внешности. Только что, перед магазином маскарадных принадлежностей, я вспомнил костюмированную вечеринку – мы с твоей мамой веселились как сумасшедшие… Вот я и подумал: какую рожу ты скорчишь, если я напялю парик или нацеплю бороду? Скажи, мне оставить эти очки?

– Кажется, они уже на тебе.

– Я спрашиваю, идут ли они мне.

– Для свидания в воздухе – в самый раз, в моей замшевой куртке ты вообще был бы неотразим, могу одолжить.

Раймон сдвинул очки на кончик носа и укоризненно посмотрел на сына.

– Красавчик! – похвалил Тома́.

– В таких очках я познакомился с твоей матерью. Рассказать, какие обстоятельства этому сопутствовали?

– Я слышал эту историю раз сто, но с удовольствием послушаю в сто первый.

– Как было на самом деле, ты не знаешь.

И Раймон, не сбавляя шаг, рассказал ему, как покорил Жанну.

– Я был тогда интерном в больнице Бусико. Раз ночью дежурю в отделении неотложной помощи. Привозят парня, краше в гроб кладут: мотоциклетная авария. Лето, врачей не хватает, мне приходится впервые в жизни оперировать без участия более опытного хирурга. Как я ни старался, ничего не вышло, бедняга умер на операционном столе. Мой первый покойник, он наложил отпечаток на всю мою жизнь, что за ирония судьбы! Мне выпало оповестить его близких. Я снимаю перчатки, шапочку, халат и бреду в зал ожидания. Ни одного родственника, обращаться не к кому, вижу на скамейке одинокую женщину. Я тут же обратил на нее внимание: ох и хороша была! Она подняла глаза, и я понял, что должен обратиться к ней. Когда я сообщил ей печальное известие, она не выказала никаких чувств: поблагодарила и была такова. Выходя после дежурства, я застал ее сидящей на каменной оградке и горько плачущей. Она провела так всю ночь. До сих пор не знаю, что на меня нашло. Я подошел к ней и довольно строго скомандовал следовать за мной. Она села в мою машину «симка 1100», напрасно я потом ее поменял, и мы помчались в Трувиль. За всю дорогу не произнесли ни словечка. Я остановился перед рестораном Les Vapeurs, мы заказали блины и пообедали, не спуская друг с друга глаз, но молча. Так же молча мы проделали весь обратный путь. Я отвез ее к ней домой, она сказала «спасибо» – и все. Странное знакомство, верно?

– Странное у тебя представление о «странном», это да. Небанальное знакомство – согласен. Что было дальше?

– Счастлив отметить, что ты наконец проявил интерес к жизни отца.

– Мама тоже имеет к этому некоторое отношение?

– А как же! Прошло три года. Дело было двадцать первого марта, я точно помню – первый день весны. Я давно дал себе слово побывать на благотворительном коктейле, но все время откладывал. А тут совесть так заела, что я взял себя в руки и пошел. Дело было на последнем этаже театра на Елисейских Полях. Я стою, любуюсь видом, как вдруг появляется твоя мама в красном платье чуть выше колен, такая красавица, что дух вон, я так и впился в нее взглядом. Улыбнувшись мне, она смешалась с толпой. Поняла, что я ее не узнал. Не спрашивай откуда, женская интуиция – загадка посерьезнее сотворения мира. В свое оправдание скажу, что она совершенно не была похожа на заплаканную девушку, которую я возил в Трувиль. Наглядное доказательство того, что все течет, все изменяется. Добрый час мы играли в кошки-мышки: я приближался к столику, за которым она болтала с друзьями, она вставала, не подпустив меня, и переходила за стойку; я подходил к стойке, где она сидела, и она пересаживалась за столик. Вдруг я слышу у себя за спиной слова: «Вы понятия не имеете, кто я, правда?» Вообрази, ты не случайно стал пианистом: музыкальный слух ты унаследовал у меня. У меня отвратительная память на лица, а вот голоса я никогда не забывал. Где мне было забыть голос женщины, так изящно и мелодично благодарившей меня целых два раза! Не оборачиваясь, я ответил: «Блины с шоколадным кремом “шантильи” – вам это ничего не напоминает?» Не скрою – и горжусь, – что именно этой дурацкой фразой я покорил твою мать.

– И это по-настоящему странно! – подхватил заслушавшийся Тома́. – Продолжай!